Не бывает прошедшего времени

На радиостанции, где Отто работал, в последнее время укоренился миф, что все советские за границей - разведчики либо контрразведчики, общение с которыми бессмысленно, даже вредно. Отто с этим не соглашался. Он знал немало русских - все люди оттуда были для него русскими - и даже в процессе командировок в Париж нагляделся на них предостаточно, наизусть позаучивал адреса, по которым можно было найти старых эмигрантов из России, новых эмигрантов из России и туристов из СССР. Старые эмигранты жаловались на новых и на болезни, новые спешили зарабатывать деньги или придуривались великомучениками, а туристы жаловались на отсутствие денег и ходили, сжавшись в тугие группы. Брать интервью было или неинтересно, или невозможно: одни были готовы за деньги наболтать все, что угодно, другие ни за какие деньги не собирались общаться с его радиостанцией. Так или иначе, в эфир выходили интервью с публикой десятого сорта, и редакцию постоянно упрекали в неумении организовать беседу с кем-нибудь из таких уроженцев СССР, которые не преследуются по уголовному кодексу своей страны. В конце концов Отто было велено отбыть в Париж и не возвращаться без интервью. Поскольку он собирался вернуться, то к заданию отнесся серьезно.

Просмотрев список тех, кто получил визы в последнее время, - французские друзья помогли с такой информацией относительно советских гостей Парижа, - Отто остановился на кандидатуре Владимира. Тем более что появилась возможность съездить в Париж в составе ветеранской туристской группы, а в городе был Виктор, с которым давно не удавалось встретиться. Единственное, что тревожило Отто, - он был неспособен избавиться от вросшего в сознание неистребимого чувства превосходства над любым советским. Это расслабляло, а значит, могло помешать...

Виктор, с которым Отто познакомился в конце войны, русским ему не казался. Возможно, решило то обстоятельство, что встретились они как союзники: Отто, которого лишь начали готовить для пропагандистской работы, и Виктор, с семьей спасающийся от Красной Армии. Тогда они были одинаково унижены - один проиграл войну, другой потерял родину. Впрочем, Отто принципиально не соглашался с тем, что он проиграл войну, - новые преподаватели уже по-английски утвердили его в таком убеждении. На одном из семинаров в шестидесятые годы он удивился, узнав Виктора; это было еще до того, как Виктор исчез в заокеании, женился, начал, рассказывали, пить и совершать необдуманные поступки. Париж свел их в новом периоде жизни, как война сводит людей, ощущающих влечение друг к другу, но позабывших момент знакомства, первого сближения.

После войны Отто пошатался по свету - его приглашали всё на новые занятия, на симпозиумы и семинары по пропаганде, города при этом сменялись очень часто. Города, как люди из прошлого, за малыми исключениями были лишены имен. Отто запомнил барак на Сицилии, где с ними как-то проводили семинар специалисты американской армейской пропагандистской службы. Семинар шел втихаря, подальше от глаз людских; барак, где расселили участников, размещался в стороне от дороги, за стеной колючих кустов, названия которых были неведомы, и цепкими заслонами из мандариновых полукустов-полудеревьев. На каждой двери был номер, но, поскольку семинар готовился в спешке, то номера повырезали из перекидного календаря за прошлый месяц. На двери у Отто цифра 7 была красного цвета, и все величали его "синьор Воскресенье". Отто не возражал: все равно настоящие фамилии называть не полагалось. Жили довольно удобно, а в окно зала заседаний даже вставили кондиционер. Но запомнились и колючие кусты, часовой у входа, полная изоляция от дамского общества - на войне как на войне. Первый период войны с коммунизмом (Отто теперь называл вторую мировую так) он завершал здесь же, на Сицилии...

В семинарах попадались бывшие советские граждане, но все они были чем-то сходны, может быть, своей подчеркнутой зависимостью. Наверное, с той поры в Отто утвердилось убеждение, что, кто видел единственного антисоветчика родом из СССР, видел их всех.

Хотя случались аномалии. В частности, с тем же Иваном Спиридоновичем.

Как они познакомились? Господин писатель явился прямо к ним на радиостанцию просить политического убежища. Как он их разыскал, как добрался, это выяснилось позже и по другому ведомству. Отто запомнил первые дни Ивана Спиридоновича в свободном мире и то, что проситель явился к ним на радиостанцию босиком. На квадратах аккуратных бордово-белых плит вестибюля босые стопы выглядели странно, тем более что Иван Спиридонович в левой руке держал соединенные шнурками туфли. В правой руке писатель держал чемодан из искусственной кожи...

С той поры Ивана Спиридоновича пошвыряло по свету, пока не осел он в Париже. Отто иногда видел его, но посмеивался, припоминая самую первую встречу и все случившееся с Иваном Спиридоновичем в дальнейшем. Собственно говоря, ничего особенного с беглым писателем не произошло; на Западе он был столь же бесполезен, как, судя по всему, и дома.