Не было бы счастья

Стало быть, давешняя гостья еще не уехала. Он толком не знал, нравится ему это или нет. Настроение, впрочем, было отменным, и потому Илья благодушно решил, что просто не будет обращать внимания на ее присутствие. В огромном доме это несложно. Пусть себе гостит сколько влезет, вдруг у девчонки действительно проблемы с родителями, и здесь она на некоторое время от них спряталась.

Растрогавшись от собственного благородства, Илья взялся за бритву. Несмотря на то, что щетина была совсем юной, а в город он не собирался, и вообще, когда оставался дома, плевать хотел на свой внешний вид.

А вдруг придется срочно уехать в офис, подумалось ему, словно кто-то поинтересовался, зачем он бреется.

К тому же Илья надел новые светло-голубые джинсы вместо привычных, удобных до невозможности, свободных шортов. Ну да, да, не мог же он ходить, как расхлябанный подросток, если в доме чужие. Это же невоспитанно, в конце концов. Да и надоели ему эти шорты, право слово! В джинсах гораздо лучше.

Объясняясь с самим собой таким образом, он спустился на первый этаж. Дом по-прежнему казался притихшим, словно разморенный на солнце большой, добродушный пес. Илья особенно ценил это утреннее спокойствие, когда все уже позавтракали, мама перемыла посуду и теперь дремлет в гамаке, дедушка лениво перебирает в гараже свои драгоценные железки, бабушка играет с Данькой или совершает марш-бросок по магазинам, а малая бродит по двору, задумчиво хрумкая морковкой.

Можно усесться в одиночестве за столом в гостиной и поглядывать в окно на свое семейство. Можно прокричать что-нибудь бодренькое, утреннее, и в ответ услышать привычные радостные вопли. Можно выйти на веранду и попить кофейку, щурясь на солнышко.

Хорошо…

Интересно, а девица ударенная встала или нет еще?

Впрочем, что ему за дело? Надо поесть, вот что главное. Он зашел в кухню, и сразу из распахнутого настежь окна ударило по глазам спелое, июньское солнце.

Уф! Как же хорошо!

— У меня привычка в завтрак съесть яичко! — басом пропел Илья, раскрывая холодильник.

Слева от него за столом кто-то сдавленно хрюкнул.

— До-доброе утро, — сказала Женька, когда Илья обернулся и уставился на нее веселыми темными глазами, где нежились в солнечных лучах маленькие загорелые черти.

— Доброе! — воодушевлено согласился он, щурясь, словно Чеширский Кот. — А вы что здесь? Завтракаете?

— Молоко пью, — доложила Женя.

Илья чуть подвинулся в сторону, уклоняясь от яркого света. Перед глазами плыли разноцветные круги, и среди них выделялся один — золотистый, колючий, со вздернутым носиком и четкой линией рта.

Губы у нее, наверное, твердые и прохладные. Почему он так решил, непонятно.

— Будете со мной яичницу? — вежливо спросил Илья.

— Нет, нет, спасибо. Я уже поела. Это вот ваш дедушка мне молока принес, только что молочница приходила. Кажется, тетя Маруся, да? Очень вкусное у нее молоко! И сладкое, и такое…мм…

— Прохладное?

— Что?!

— Я говорю, оно теплое или наоборот?

— Наоборот. Вроде парное, только из-под коровы, а вот — холодненькое. Приятное такое, жуть!

— Так жуть или приятное?

Она растерянно замерла, вцепившись пальцами в край стола. Чего хочет от нее этот странный тип? За завтраком его не было, и Женька уж было подумала с облегчением, что он уехал на работу. Уточнить она стеснялась. Тем более что Ирина Федоровна снова завела речь о недельной вакации в их доме, так что Жене пришлось отбивать атаку и вяло искать причины, по которым она не может остаться. Причины бабушку и всех остальных не удовлетворили, семейство вообще готово было обидеться, и Женька принялась их успокаивать. И, в конце концов, радостно осознала, что плевали они на всякие расшаркивания, и ее ложная скромность никому не нужна. Можно вздохнуть, расслабиться и несколько дней пожить, как белый человек. Чужой жизнью, получается, ну и что?! Попробовать хоть кусочек изумительного, волшебного пирога счастья.

Вот только про хозяина дома она все-таки спросить не решилась.

Выходит, зря. Ни на какую работу он не уехал, и вот стоит перед ней в распахнутой рубашке и простецких джинсах, сверкает глазами и задает дурацкие вопросы.

— Я пойду, — выпалила Женька и пояснила развернуто, — пойду во двор, поиграю с Мариной в шахматы, она предлагала.

Он смотрел на нее с непонятным ожиданием.

— Бабушка с Данькой ушли на речку, — продолжила отчет Женя, — ваша мама вяжет на террасе, Виктор Прокопьевич, кажется, чинит машину.

— Он всегда ее чинит, — кивнул Илья.

Над верхней губой у девицы белели молочные усики. Он только сейчас заметил. А заметив, никак не мог отвести глаз. Неужели она не чувствует? Может, надо сказать?

— У вас…

— Что? — нервно вскрикнула Женя, не дав ему договорить, и лихорадочно ощупала халат.

Илья, рассмеявшись, махнул ладонью на уровне ее подбородка.

— Молоко осталось. Чуть-чуть, но видно.

Она машинально провела языком по губе. Он вздрогнул и отвернулся, мысленно чертыхаясь. Что, блин, за мысли с утра пораньше?! Это же не эротическая сцена с Памелой Андерсон, чтобы вот так бешено колотиться сердцу! Да никакие Памелы его не волновали сроду!