Не было бы счастья

Порассуждав таким образом, Данила решительно принялся гладить ее по голове, приговаривая:

— У кошки боли, у собачки боли, а у Жени пройди, это меня бабушка научила, — строго добавил он, — а у тебя бабушка есть?

— Есть, — тонким, чужим голосом ответила Женя, смаргивая слезы, — только далеко очень, в деревне.

— Ты щекотная, — сообщил Данька, — как ежик прямо. Мне дедушка в лесу ежика ловил, мы его молоком кормили, а потом отпустили обратно. А ты видела ежика?

— Нет. Расскажи, какой он.

Данька отпрыгнул, прижал ладошки к груди и, сложив губы трубочкой, несколько мгновений воодушевленно фырчал. Ежик в его исполнении получился весьма шумный, но симпатишный до такой степени, что Женька захихикала и даже хлопнула пару раз в ладоши.

— Совсем одурели, да? — мрачно осведомился Илья, заходя в комнату. — Что еще за концерт?

— Данька мне ежика показывает, — оправдываясь, произнесла Женя.

В глазах Ильи можно было без труда прочесть: «ИДИОТКА!» Да, именно так и крупными буквами. Но Женю это ничуть не смутило. Она притянула к себе Данилу и с заговорщицким видом прошептала, так чтобы было слышно всем присутствующим:

— Твой папа всегда такой угрюмый?

— Не-а, — дурачась, пропел Данька, — обычно он еще хуже. Настоящий бука!

— Так, ну хватит! — рявкнул бука и бросил рядом с Женей пакет со льдом, — давайте, охладитесь и отправляйтесь уже в свою комнату! А ты, мой драгоценный наследник, укладывайся в кровать! Два часа ночи, е-мое!

— Пап, не выражайся! Мне за тебя стыдно! — виртуозно пародируя интонации Ольги Викторовны, заметил сорванец.

И даже не сделал попытки покинуть Женькины коленки.

— Сговор? — надменно вскинул брови Илья. Женя, хихикнув, отвернулась. Вид у него был довольно забавный и совершенно растерянный.

— Да вы не волнуйтесь, — промурлыкала она, от души веселясь, — мы сейчас ляжем.

— Вы меня и не волнуете, — отрезал он, — я беспокоюсь за сына, понятно? Вы его среди ночи растормошили…

— Меня не тормошили, пап!

— Устроили, понимаешь, целый концерт!

— Я ничего не устраивала!

— А ребенок теперь будет до утра возиться! Не уснет толком!

— Я не ребенок!

Илья устало опустился на кровать и протянул руки к Женьке.

— Дайте мне его!

— Он же не вещь, — возмутилась она, отодвигаясь.

Ей не хотелось уходить. Она понимала, что это глупо, но отец этого замечательного мальчугана был таким кретином, что доверить ему ребенка было просто верхом легкомыслия. Уж лучше терпеть его уничижительные взгляды и выслушивать всякую ересь о себе.

Как говорится, на дураков не обижаются!

— Пап, лучше пусть нам Женя сказку расскажет, — миролюбиво предложил Данька.

— Нам?!

— Ну ты же еще не уйдешь? — уточнил Данила, беспечно барахтая в воздухе ногами.

Илья вдруг почувствовал что-то вроде досады, не услышав в Данькином голосе привычной настойчивости. Обычно сыну приходилось упрашивать его посидеть рядышком еще минутку, заискивающе, с отчаянной надеждой ловить его взгляд и каждый раз по-взрослому вздыхать, когда в этом взгляде обнаруживалась только пелена усталости.

Времени всегда не хватало, вот что. Даньке перепадали лишь жалкие крохи, да и те выбивал он с большим трудом.

А что же сейчас? Илья растерянно разглядывал макушку сына. Какая-то девица — незнакомка! прощелыга! стриженая пацанка! — так заинтересовала Даньку, что присутствие отца перестало играть первостепенную роль!

Уже через секунду Илья готов был набить самому себе морду за эти мысли. Мелкие, эгоистичные мыслишки, которыми он бессознательно пытался найти оправдание себе вчерашнему и прошлогоднему. Себе — успешному адвокату, непробиваемому типу, занудной «канцелярской крысе», приятному и необременительному любовнику, цинику и слепцу, не успевающему самого важного.

И все же он ничего не мог с собой поделать. Ему невмоготу было мириться с тем, что какая-то сопливая девчонка завладела вниманием его сына! Конечно, новый человек в доме — явление неординарное, но ведь совершенно необязательно прыгать от восторга и стараться познакомиться поближе. Ни к чему!

— Жень, ну чего? Ты сказку будешь рассказывать?

Данька нетерпеливо заглянул ей в лицо. Илья нахмурился.

Господи ты боже мой, да это же настоящая ревность! Вот это болезненное, тревожное чувство, уязвленное самолюбие, неуверенность, стыд. Все в кучу!

Илья даже присвистнул от изумления. Он и не подозревал, что в его душе могут кипеть такие страсти. И чувство вины перед сыном давно стало привычным, и вечный цейтнот особо не пугал, и, кажется, никогда ему не приходилось размышлять о собственных чувствах. Ковыряться в себе Илья не любил. Аккуратно препарировать свои комплексы тоже. Вот плыть по течению ему нравилось. Вернее, его это устраивало. Куда деваться? Нет времени, нет сил, чтобы разбираться еще и с червячками в голове. Пусть себе ползают, авось большой беды не случится.

Женя с Данькой уже вели свой, отдельный разговор, тихо пересмеиваясь и легонько шлепая друг дружку по ладоням.

— В ладушки что ли играете? — настороженно произнес Илья.