Не без греха

Слезы неудержимо катились по щекам. Она плакала не только о том, что потеряла, но и о том, чего уже не будет иметь: любящего мужа, который бы уважал и понимал ее, детей, чтобы растить и нежно любить.

Но горше всего она рыдала потому, что никогда не разлюбит Себастьяна, несмотря на его предательство.

Глава 16

Путешествие в Бат прошло на удивление спокойно. Кучер был умелым, два грума – отлично подготовленными. Они выбирали самые чистые, безопасные гостиницы, заказывали еду, комнаты и свежих лошадей. Платили за все тоже они, хотя Элинор ни разу этого не видела.

С ней обращались предельно вежливо и почтительно. Даже погода оставалась превосходной. В общем, путешествие было приятным, но Элинор днем и ночью могла думать лишь о причине своей поездки в Бат. Хотя она старалась овладеть положением, взять себя в руки, теперь ее преобладающим чувством стал гнев. На Себастьяна за его бессердечное обращение с нею. На себя – за то, что оказалась такой наивной дурочкой. На отца – за его жестокость ко всем женщинам в его жизни.

Когда они подъехали к дому тети, Элинор уже впала в такое оцепенение, что могла действовать только благодаря силе воли. Один из грумов проводил ее к входной двери, он же сообщил дворецкому, кто она и кого хочет видеть.

Тете Джейн хватило одного взгляда на ее безжизненное лицо. Элинор сразу провели в лучшую гостевую комнату, светлую, красивую, в желтых тонах, с изящной французской мебелью.

После теплой ванны и чашки крепкого чаю Элинор легла на большую кровать с пологом, свернулась калачиком под бледно-желтым атласным одеялом и забылась сном.

Она два дня не покидала постель, заставляя себя проглотить несколько кусочков еды, которую приносила ей служанка.

На третий день Элинор буквально подтащила себя к туалетному столику и апатично сидела, пока служанка укладывала ей волосы, а затем помогла надеть простое дневное платье. Идя в столовую, она все еще не знала, что скажет тете Джейн, как объяснит свой визит.

– Рада тебя видеть на ногах, Элинор, – улыбнулась тетя и опустила лорнет, висевший на серебряной цепочке. – Ты лучше себя чувствуешь?

– До некоторой степени.

Тетя Джейн кивнула:

– Сядь. Горячая еда вернет цвет твоим щекам.

Элинор села и, хотя не чувствовала голода, взяла серебряную вилку, чтобы не выглядеть неблагодарной.

– Я читала вчерашнюю «Таймс», – сказала тетя и жестом отпустила слугу, когда он налил ей кофе. – О тебе ни слова. Думаю, это хороший знак.

– Да, – прошептала Элинор. – И все же сообщение может появиться. Думаю, будет честно предупредить тебя.

– Я почтенная женщина, принятая во всех лучших домах. Прости за хвастовство, но многие считают меня столпом нашего узкого круга. Тем не менее я не ханжа. – Тетя Джейн потрепала ее по руке. – Полагаю, в трудную минуту отец бросил тебя?

Элинор проглотила комок.

– Мы чужды друг другу, и, по всей вероятности, это уже навсегда.

– Печально. Для него. Правда, не скажу, что удивлена. Граф всегда был дерьмом. – Элинор поморщилась. – Если хочешь поделиться со мной, я выслушаю тебя и дам совет.

– Прости, я… я пока не могу.

– Ничего страшного, – успокоила ее тетя Джейн. – Благодаря предусмотрительности моей матери, я женщина с независимыми средствами. А поскольку ты уже вышла из-под опеки графа, то можешь оставаться здесь сколько захочешь.

Элинор почувствовала облегчение.

– Я не хочу навязываться. Если ты не держишь компаньонку, может, возьмешь меня?

– Ты дочь графа, Элинор, леди по рождению и воспитанию. А леди не унижают себя работой.

– Я не привыкла к безделью, тетя, и намерена быть тебе полезной.

Тетя Джейн смягчилась.

– Я очень рада, что ты приехала, дорогая. По неизвестной причине граф умышленно препятствовал моим встречам с тобой и Бьянкой. Я всегда хотела близких отношений с вами обеими и чрезвычайно сожалею, что не сумела этого добиться. Увы, женщины имеют мало влияния в нашем обществе. Всем заправляют мужчины. И мы должны разумно это обстоятельство использовать. Как бы то ни было, я рада, что могу тебе помочь. Тем более что другой семьи у меня нет.

– Моя благодарность не имеет границ, тетя Джейн. Если бы не ты, я не знаю, куда бы могла пойти, что бы со мной стало.

– Выше голову, девочка. Тебе рано еще быть такой сентиментальной. И если ты закончила возить еду по тарелке, я бы хотела показать тебе наш дом.

У Элинор перехватило горло, и она не могла сдержать рыдания.

– Поплачь, дорогая. Потом утри слезы, подними голову и пошли к черту всех, кто заставил тебя страдать.