Называйте меня пророком

Однако, как назло, достать нитроглицерин из кармашка пиджака не позволял бронежилет. Толкая друг друга, охранники стали расстегивать его. Но Борис Михайлович вдруг изогнулся дугой и забился в судорогах. Изо рта его хлопьями полетела пена.

Ступар дрожащими руками схватил телефонную трубку.

— «Скорая», «скорая»!..

Но «скорая» не понадобилась. Судороги прекратились так же внезапно, как начались. Борис Михайлович обмяк, запрокинул голову, из груди его вырвалось что-то похожее на «ххаа!». Это «ххаа!» было его жизнью. Или, может быть, душой. Борис Михайлович затих, удивленно открыв свой сдавленный с боков, как у карася, рот. Остекленевшие глаза его были неподвижны. Он так и не успел отдать деньги бедным.

Часть вторая

1

Суд приговорил Енисеева к двум годам тюрьмы условно. Он мог бы оказаться и в тюрьме, если бы Ступар и охрана не подтвердили, что опасения умереть от рук наемных убийц у Бориса Михайловича действительно были. Но суд не нашел, да и не мог найти никаких доказательств того, что клиенту грозила смерть от рук киллеров именно в этот день. И, напротив, посчитал, что «так называемое предсказание» Енисеева могло спровоцировать ее. Подавленный случившимся Енисеев, кстати, с этим и не спорил. В сущности, обвинение было право: Борис Михайлович умер напророченной им смертью. А может, и в результате этого пророчества. Енисеев стал орудием судьбы и орудием отнюдь не пассивным: ведь он счел привлекательным для себя сотрудничество со Ступаром. У Енисеева было одно оправдание: он не лгал Борису Михайловичу, говорил то, что думал.

Само собой, в провидческие способности Енисеева судья не поверил, а прокурор даже хотел обвинить его в том, что он напророчил смерть клиенту небескорыстно, с целью получить с него побольше денег. Енисеева спас договор с АВПП, в который по его настоянию был внесен пункт об отказе от гонорара, если прогноз сулит угрозу жизни и здоровью клиенту. Но сам договор свидетельствовал, скорее, против Енисеева. В нем не было слов «пророчество», «предсказание»: осторожный Ступар избегал их, предпочитая «прогноз», «консультацию». Суд посчитал, что Енисеев вышел за рамки договора об оказании услуг аналитического характера, предлагая клиенту принять на веру возможность близкой смерти. По мнению обвинителя, Енисеев вообще не имел права заниматься прорицаниями, поскольку не получал лицензии на подобного рода деятельность.

Рассказ Ступара о том, как Енисеев предсказал гибель самолета Леха Качиньского и поражение на президентских выборах его брата, не вызвал доверия суда ввиду отсутствия свидетелей с польской стороны. Ксения Аркадьевна на просьбу Льва Даниловича выступить свидетелем защиты ответила категорическим отказом и запретила вообще упоминать о своих визитах в агентство: она простила гаишника и не собиралась делать свою личную жизнь достоянием общественности. Правда, в суд хотела пойти Надя с рассказом о предсказании Енисеева в самолете Москва — Иркутск, но он ей не разрешил. Кто поверит показаниям жены обвиняемого? Суд, однако, принял как доказательства представленные Ступаром статьи Енисеева «Пришел, увидел, победил» и «ВОНА начинает, но не выигрывает», — но как доказательства его аналитических способностей, а не оракульских.

Этот суд, наверное, был вторым после процесса Грабового, обещавшего воскрешать покойников за тысячу долларов, в котором на скамье подсудимых оказался человек, прибегавший в своей деятельности к сверхъестественным силам, или, как еще говорили, применявший «ненаучные практики». Поэтому маленький зальчик судебных заседаний был переполнен журналистами, в том числе с телевидения. Пребывавший дотоле безвестным Енисеев быстро стал известен. Но он дорого бы дал, чтобы избежать этой известности. Журналисты ждали от процесса по делу о смерти Бориса Михайловича либо сенсационных подтверждений способностей Енисеева, либо разоблачения его как шарлатана и самозванца. Поскольку сенсационных подтверждений на суде не прозвучало, пишущая и снимающая братия выбрала разоблачение. Как говорится, — бизнес, ничего личного. Енисеев увидел себя на экране телевизора в программах новостей, на страницах газет в сопровождении самых ехидных комментариев. Например, одна из заметок о Енисееве называлась «Консультант без копыта». А поскольку внешность у него была запоминающаяся, «гофманская», его узнавали на улицах. Вот тогда Енисеев, у которого трехдневное пребывание в СИЗО после смерти Бориса Михайловича оставило самые неприятные впечатления, даже пожалел, что его не засадили на всё время следствия и суда. Между тем журналисты, когда он буквально убегал от них после судебных заседаний, искренне удивлялись: они считали, что делают Енисееву хорошую рекламу независимо от того, что пишут о нем. Характерно, что так примерно считал и Ступар, надеявшийся вернуть Енисеева к работе в агентстве, когда «всё уляжется». Он даже поздравил его с «удачным приговором», в котором сам был заинтересован, ибо трагедия произошла в стенах его заведения.