Наживка для вермахта

Была опасность, что при таком сильном ударе граната сдетонирует у него в руке. В таком случае это был бы акт самоубийства, погибли бы оба, и немец и Шубин. Однако граната не взорвалась. Немецкий ефрейтор от удара отлетел в сторону, однако винтовку не выпустил. Сделал усилие, чтобы выпрямиться и произвести новый выстрел в русского, на этот раз смертельный. Но Шубин его опередил. Он успел схватить автомат и нажать на спусковой крючок. Очередь прошила немца наискось, от правой ноги до левого плеча, и он рухнул на землю.

– Вот тебе, гад! – произнес разведчик.

Прислонился к стене дома, глубоко дыша. Надо было хоть минуту передохнуть, прежде чем спешить дальше. Схватка с ефрейтором отняла у него много сил. Стоя так у стены, Шубин спрятал гранату обратно в подсумок. Он чувствовал, что в ближайшее время она вряд ли понадобится, танк уже укатил.

И тут Глеб услышал несколько разрывов, прозвучавших неподалеку, где-то на соседней улице, и вслед за этим знакомое «Ура!». Разведчик выскочил на улицу, по которой недавно въезжали в село немецкие танки, и увидел, что второй танк горит в поле, в конце улицы. А наши пехотинцы окружили группу немцев, и те уже бросают винтовки.

– Кажется, бой кончился, – сказал Шубин самому себе и поспешил туда, на околицу.

Когда он подошел, стало ясно, что мысль у него была правильная: бой закончился. Остатки немецких частей складывали оружие; в поле, на подступах к поселку, догорали еще два вражеских танка. Здесь Шубин встретил двух командиров, во взаимодействии с которыми вел бой за Городище, – танкиста Угрюмова и командира пехотного батальона Башмакова.

– Вовремя вы подоспели! – заметил Шубин. – Опоздали бы на часок – и раскатали бы нас фрицы.

– А ты очень правильно все рассчитал, капитан, – сказал в ответ Угрюмов. – Ты оказался прав: немцы полезли в бой первыми. Они как раз не провели разведку, перли напролом. О моих танках они вообще ничего не знали. Вот и получили по мордасам.

– Ну, теперь можно где-нибудь сесть и по-хорошему, по-фронтовому отметить победу, – сказал капитан Башмаков. – А то как-то не по-русски получится – победу не отметить.

– Отметим, капитан, обязательно отметим, – сказал в ответ Угрюмов. – Только сначала нужно позиции оборудовать. Ведь немцы еще не раз попробуют вырваться из окружения. Позиции оборудовать, танки мои слегка прикопать. А еще раненых собрать, подготовить к эвакуации. Мне говорили, как раз к вечеру должны прибыть медики из эвакогоспиталя. Я правильно говорю, Шубин?

– Правильно, майор, совершенно правильно, – ответил Шубин. – Значит, должны прибыть медики?

– Ну да, на двух или трех машинах, – подтвердил Угрюмов. – Они один госпиталь в Калаче устроят, а второй еще где-то. Может быть, и здесь, в Городище. А что это тебя так волнует?

– Да есть причина, – сказал Шубин.

И больше говорить ничего не стал. Он вернулся к своему батальону, собрал командиров рот и велел рыть окопы и вообще занимать оборону. Но с того момента, как танкист произнес слово «медики», Шубин думал только об одном: «Катя! Там, в этом эвакогоспитале, может оказаться Катя!» Образ девушки занял все его мысли, вытеснил все остальное. Действительно, ведь медики должны скоро прибыть! И она там обязательно будет!

Разведчик так был уверен, что найдет Катю Измайлову среди прибывших на поле боя медиков, как будто ему это кто-то обещал. Он ходил по селу, указывал командирам рот, где устраивать пулеметные гнезда, где сложить боеприпасы, а сам то и дело оглядывался – не показались ли в степи машины военных медиков.

Вскоре окрестности Городища погрузились в темноту. Теперь каждый огонек стал виден издалека. И вот Шубин увидел фары приближающихся к поселку машин. Он не выдержал и пошел навстречу этим машинам. Вот сейчас, сейчас он увидит Катю…

Передняя машина подъехала к нему и остановилась. Однако на ее борту не было привычного красного креста. А из кабины вылез совсем не врач, а начальник фронтовой разведки полковник Уколов.

– Ну, вот мы и снова увиделись на поле боя! – сказал он. А затем, взглянув на растерянное лицо Шубина, расхохотался и продолжил: – Кажется, ты ожидал здесь увидеть кого-то другого, а, капитан? Неужели ты не рад видеть своего командира?

– Я рад, конечно, товарищ полковник… – пробормотал Глеб.

– Врешь, врешь! – продолжая смеяться, воскликнул Уколов. А затем с заговорщицким видом кивнул и, понизив голос, сказал: – Ладно, Шубин, не расстраивайся так. Здесь она, твоя Катя, в последней машине едет. Сейчас ее увидишь. Как я понимаю, это будет для тебя самая большая награда, важнее всех медалей и орденов…

– Так я это… пойду? – спросил Шубин.

– Иди, иди! – напутствовал капитана Уколов. – Да, и вот что: за твои большие заслуги даю тебе суточный отпуск. Я сам распоряжусь, чтобы кто-нибудь из твоих ротных командиров временно исполнял твои обязанности. Все равно немцы в ближайшие сутки сюда не сунутся, есть у меня такие данные. А ты на эти сутки, если хочешь, можешь поступить в эвакогоспиталь хоть санитаром, хоть главврачом – кем возьмут. А может, ты к ним раненым устроишься? Ладно, я шучу, иди.