Назад в СССР 9

Вот так новость, Дюша — скрытный? Хм… В общении со мной он, наоборот, казался простачком и балаболом. Может, даже слишком простым. Неужели он со мной затеял какую-то игру? Скорее всего, да…

— Мария Петровна, а вот он мне рассказывал про Валю, это девушка его бывшая. — я вспомнил, как Дюша хотел похвастать перед нею модными новинками. — Может, он у нее прячется?

— Валя? — женщина вздохнула. — Была такая девица у него, до армии. Не дождалась Андрея. Он потом переживал сильно. Но, насколько я знаю, она сейчас с другим, не думаю, что она б его пустила.

— А я все равно проверю, не знаете, как ее найти?

— Не знаю, — пожала плечами Пичугина. — Она раньше где-то в коммуналке жила, вроде.

— А как у нее фамилия? Не помните?

Женщина задумалась, пожевала нижнюю губу и неуверенно ответила:

— Кажется, Ляшенко.

— А отчество?

— Не помню, вернее, я его и не знала, а зачем вам отчество?

— А лет ей сколько?

Пичугина уставилась на меня уже с некоторым подозрением, наверное, сообразила, что спрашиваю я анкетные данные не просто так, а чтобы по базе милицейской пробить, но все же ответила:

— Лет тридцать сейчас, наверное. Старше она была Андрюши.

Мать Андрея сказала это с привычным осуждением — видимо, пресловутая Валя никогда не казалась ей подходящей невестой для сыночка.

— Спасибо, Мария Петровна, постараюсь помочь Дюше. Если он сам, конечно, этого захочет.

Механически провожая меня обратно в прихожую, она придушенным голосом переспросила:

— А вы точно не из милиции?

— Теперь это уже не важно. Если он дома появится, передайте, пожалуйста, что Андрей заходил. Пусть свяжется со мной по этому телефону, — я оторвал листочек из блокнота и всучил ошарашенной женщине. — Это в его интересах. До свидания.

* * *

Двухэтажный дом из замшелого камня когда-то, в начале века, был особняком местного купца, а сейчас превратился в коммунальную квартиру. Вернее, в две квартиры, занимавшие первый и второй этажи.

По моим данным гражданка Ляшенко Валентина Архиповна, 1955 года рождения (тридцать один ей в этом году стукнуло), проживала на втором этаже. Дюшина любовь, ради которой он пошел на преступление. Это ей он хотел магнитолу японскую показать. Но не все так просто, как рассказывал мне Пичугин. Актером он оказался отменным. Даже моя оперская чуйка его не раскусила сразу.

Я поднялся на второй этаж и уперся в двустворчатую дверь, сбоку от которой были наляпаны разнокалиберные кнопки дверных звонков. Они вросли в косяк, зацементировавшись слоями многолетней краски и пожелтев до цвета топленого молока.

Возле каждой кнопки фанерная табличка: Коровины, Иванян, Ляшенко и Мастрич. Я нажал нужную кнопочку. Никакой реакции. Еще раз нажал. Снова ноль эмоций. Не работает, что ли? Надавил на соседнюю кнопку. Звонок отозвался приглушенным бзыканьем где-то вдалеке за дверью. Есть контакт!

Через некоторое время одна из створок распахнулась, и на пороге появился мужичок в вытянутых трико и майке на босу грудь. Судя по черной растительности на плечах и груди и не менее густой щетине бровей, это был товарищ Иванян.

— Нэту и болше не будет, — горько кивнул он, не дожидаясь моего вопроса. — Нэ приходи.

Он попытался закрыть дверь перед моим носом.

— Мне, вообще-то, Валюха нужна, брат, — я многозначительно кивнул и подвинул недоумевающего Иваняна плечом. — Где ее комната, покажь.

— В канцэ калидора по правую рюку.

— Спасибо, брат, — я по-свойски похлопал его по плечу и потопал к нужной двери, уворачиваясь от свисавших с потолка мокрых трусов-парашютов неопределённой половой принадлежности, свежепостиранных простыней и прочих колготок. Чуть не запнулся о четырехколесного «Левушку» с узнаваемой зеленой рамой и такими же травянистого цвета шинами, наступил на эмалированный таз, сбил головой со стены висящий на гвозде березовый веник. В общем, шуму наделал знатно.

Чтобы передвигаться по такому коридору, нужна всё-таки сноровка определённая. Наконец, добрался до нужной двери. Хотел постучать, но она оказалась приоткрыта. Оттуда пахнуло «Беломором», сивухой и застарелым перегаром. Не ошибся ли я комнатой? Огляделся. Нет, это действительно последняя дверь направо. Стукнул для проформы три раза и заглянул внутрь. Из-под ноги выскользнул таракан, зло помахал на меня рыжими усами и спрятался в ворохе какого-то тряпья в углу. На железной кровати, застеленной вместо постельного белья клетчатыми дырявыми одеялами свежести прошлогодней листвы, развалилось тело. Расплывшаяся тетя с засаленными патлами и в выцветшем халате с рисунком из завявших васильков. В комнате — стол, заставленный пустыми непонятными бутылками без этикеток, пара полок и тумбочка без дверцы. Вот так Валя! Спилась, однако.

— Эй, — я потрогал сопящее тело за плечо. — Утро доброе, вечер уже!

Тетя (на вид ей никак тридцать не дашь) открыла глаза и недоуменно села на кровати. На одутловатом лице, наконец, появились признаки разума.

— Ты кто? — прохрипела она.

— Друг Дюши Пичугина, — выдал я без прелюдий. — Не знаешь, где он? Пропал человек. Беда прям…