Назад в СССР 3

— Тебе все-таки придется проехать с нами, Женя. Это формальность, но мы должны все проверить. Обещаю, что с тобой ничего не случится, — а про себя добавил: если, конечно ты не виноват. Ну и семейка. Каждого можно подозревать.

— Ладно, — Зинченко встал. — Поехали. Только можно хоть чаю пивнуть? Не завтракал еще. Будете чай, кстати?.. Настоящий, листовой. Не та труха, что в магазине продают.

Я решил, что чай его хоть немного успокоит, и согласился, к тому же, у меня еще были к нему вопросы:

— Наливай.

Мы прошли на кухню. Размерами она оказалась внушительной. В футбол можно гонять. В центре огромный овальный стол на изогнутых ножках. Вокруг него такие же вычурные стулья с орнаментом под средневековую Европу. Во всю стену кухонный гарнитур из необычного для этих годов материала, похожего на искусственный камень.

— Неплохо живете, — присвистнул Федя.

Я незаметно кивнул ему на проход. Тот понял меня и, взяв стул, сел возле выхода из кухни. И кобуру расстегнул. Так, на всякий…

Женя налил полный чайник и поставил на газовую плиту. Сел напротив меня за стол:

— Ты только, Андрюха, обещай, что сам разберешься во всем. Ладно? Батю посадили, а сейчас и мамку мою заграбастаете? Я им не верю, если только ты.

— Обещаю, ты, главное, сам не раскисай. А батю твоего скоро выпустят.

— Откуда знаешь? — оживился Зинченко.

— Распространение порнографии, вроде как, не доказали, так что на нем просто аморалка. Но за это не сажают.

Горохов действительно дал команду ослабить хватку по Зинченко-старшему. Теперь вместо направления дела в суд его благополучно готовились прекратить за отсутствием состава преступления. Конечно, прекращенка в отношении конкретного лица по таким основаниям не есть хорошо — получается, лицо это незаконно было обвинено, но, учитывая резонансность казуса, на это можно было закрыть глаза. Виданное ли дело, что руководитель такого ранга хранит эдакое непотребство дома. Так что еще пусть радуется и спасибо скажет, что легко отделался. И даже если он в суд подаст за незаконное привлечение к уголовке и заявление на восстановление в партии и в должности, ни один судья, по понятным причинам, его не поддержит.

— Фух… — облегченно выдохнул Зинченко, разливая чай. — Ну хоть с батей все в порядке будет. Бери конфеты. Не стесняйся, это тебе не “Мишка на севере”. Попробуй, скажешь потом. А друг твой что? Чай не будет?

Погодин уже хотел покинуть свой пост и легкомысленно присоединиться к нам. Вытянув шею, он с интересом разглядывал импортные конфеты в золотистых обертках. Но я зыркнул на него так, что он все понял и прижал задницу обратно:

— Он худеет. Между завтраком и обедом ни чай, ни кофе не употребляет. И так вон рожу какую, смотри, отъел. Скоро в дверной проем не пролезет.

В этот раз зыркнул на меня Погодин, в ответ я ему хитро подмигнул, мол, терпи, казак, атаманом будешь. Меры предосторожности нам не помешают.

Я отхлебнул чай. Он и вправду оказался хорош. Не было приторности добавок и ароматизаторов. Натуральных продуктов все-таки сейчас гораздо больше. Пищевая промышленность еще не придумала, как народ дурить химией, соей и прочей бутафорный дрянью. Сельское хозяйство процветает.

— Ну все, Женя, собирайся. Нам работать надо. Только ты извини, руки мы тебе свяжем. – Я наклонился и вытащил шнурок из ботинка. – Без обид. Наручников у нас нет, а инструкцию по работе с задержанными никто не отменял.

— Да ты что?! Петров? Это же я? Твой одноклассник. Ты меня как зэка, со связанными за спиной руками поведешь на глазах у всего двора? — в глаза Зинченко блеснула влага.

— А когда ты пьяный на детской площадке грибок обоссал? Ничего? Не стеснялся? Участковый мне рассказал, как соседи жаловались, только он на тебя даже протокол не смог составить. Папаша бы его в порошок тогда стер.

— Да когда это было? Молодой был, дурак совсем.

— Три месяца назад, Женя.

— Да ладно… Что я от вас, сбегу, что ли? Вы вон какие здоровые. Не связывай меня, Андрюха… Ну, пожалуйста. — Зинченко пятился спиной к плите, на которой стоял чайник.

Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Слишком уж много воды он вскипятил. До краев налил чайничек. Зачем?

— Отойди от плиты, — ледяным голосом проговорил я.

— Что?

— От плиты отойди!

Зинченко молниеносно развернулся и схватил чайник. Широким замахом плеснул в меня кипяток. Я увернулся. Горячая вода зацепила плечо, но куртка смягчила ожог. Я бросился вперед, но Зинченко схватил жестяную банку и сыпанул мне что-то в глаза. Белым облаком “песчинки” ударили по лицу. Я не успел зажмуриться. Твою мать! Это же соль! Адская резь в глазах ослепила меня. Зажмурившись, я ударил кулаком наугад. Чуть зацепил пробегающее мимо тело. На мгновение с трудом приоткрыл один глаз и заметил, как Зинченко сходу ударил Погодина стулом. Тот только успел выхватить пистолет и сразу грохнулся на пол. Мои глаза горели. Еще несколько секунд, и ожог может ослепить меня навсегда. Я рванул в сторону, где должна быть раковина. На ощупь открыл кран и засунул морду под воду, а в голове пульсировала мысль: “Ушел, гад!”

— Стреляй в него, Федя! — крикнул я.