Назад в СССР

Пока бо́льшая часть подростков умывались, занимались своими делами, прибирали в комнатах, если это можно так назвать, по мне — так наоборот, наводили бардак, главные действующие лица нашего номера для концерта ушли с Еленой Сергеевной и Бегемотом репетировать в комнату воспитателя. Дверь закрыли плотно, чтоб им никто не мешал.

До начала торжественной линейки и праздничного мероприятия оставалось всего ничего.

Я же, пользуясь тем, что все были заняты, смылся из корпуса. Хотел побыть наедине со своими мыслями и заодно попробовать хотя бы самую простую фишку. Например — телекинез. Он — легче всего.

Искать уединенное место пришлось долго. Повсюду ошивались либо дети, либо вожатые. Кто-то играл на площадке рядом с отрядом в бадминтон. Кто-то просто тусовался на лавочках, которые имелись возле каждого корпуса. Кто-то в беседках репетировал предстоящее выступление. Везде… просто реально везде были люди.

С горем пополам, в дальнем углу территории лагеря, где деревья росли особо густо, а тропинка уходила в сторону, я устроился среди кустов. Там обнаружилась небольшая полянка, которую со стороны никому не было видно.

Сел на землю, сложив ноги под себя, закрыл глаза и сосредоточился. Изначально надо понять, есть хоть что-то внутри? Хотя бы крохотные остатки былой силы? Или все, трандец великому псионику.

Минут двадцать пыжился, пытаясь без помощи зрения почувствовать окружающую действительность. Ни хрена. Только задолбали какие-то злобные мошки и муравьи. По итогу, я получил красные следы от укусов, которые безумно сильно чесались, полное разочарование и желание убивать.

— Ничего, ничего… — Бормотал себе под нос, возвращаясь к корпусу. — Я справлюсь. Я — смогу.

Все равно не смирюсь. Нельзя опускать руки. Иначе сдохну в этом теле, в этом времени, среди этих идиотов. Какая позорная кончина для меня. Если бы кто-то из моих врагов узнал, наверное тоже сдох бы. От смеха.

В конце концов, способности имелись у меня с рождения. Они не зависят от физических данных. Да, тело было другое. Согласен. Гораздо более приличное. Но это ведь дар, который существует в сознании, в моем мозгу. Псионика — это я. Именно я и никто другой. Неужели не сумею разбудить свои возможности снова? Да ну на хрен! Быть того не может.

Решил подождать до вечера, а потом опять попробовать восстановиться. Но уже ночью. Возможно, сейчас меня отвлекают крики, которые разносятся по всему лагерю. А голоса реально звучат отовсюду. Подростки производят слишком много шума. Орут, как потерпевшие. Смеются. Плюс — в голову лезут посторонние мысли. Например, что бы гадкого сделать Константину Викторовичу и Лапину.

Вот дождусь, пока стемнеет, дебильные детишки лягут спать, пойду в лес и там уже с полной отдачей займусь собой. Мне нужно максимально сконцентрироваться. Запустить процесс. Надеюсь, после сегодняшней ночи, когда утро было крайне насыщенным, никого не понесет на подвиги с зубной пастой. Или вообще, на любые подвиги. Я уж и не знаю, что может прийти в голову пионерам. Тем более, еще этот концерт. Верне, сначала какая-то торжественная часть, а потом уже веселье и праздник. Глядишь, народ устанет, будет крепко спать. Они ведь должны уставать?

Ага… Щас!

Глава 10

Спустя некоторое время, я понял, либо способности псионика ушли безвозвратно, но эту версию мое сознание отказывалось принимать, либо нужны более подходящие условия. В любом случае, плюнув на всё, отправился обратно в корпус. Пока меня не кинулись искать. Внимания привлекать точно не нужно. И без того отличился с самого начала.

Оказалось, вернулся я вовремя. Репетиция номера закончилась и нас снова согнали всех вместе. Эта постоянная тяга к коллективизму меня нервировала сильно. Куда не плюнь, все надо вместе. Проснулись — вместе, завтрак — вместе. Хорошо хоть в туалет не всем составом ходим.

Елена Сергеевна, Прилизанный и Бегемот построили отряд перед корпусом. Нина Васильевна сняла даже свою отвратительную шляпу с искусственными цветами. Похоже, намечалось что-то серьёзное.

Нас тоже перед построением заставили нарядиться в белые рубашки. Сверху мы повязали все те же красные косынки. Я так понял, это — знак принадлежности пионерскому сообществу. Пацаны называли их галстуками. Хотя, по мне, косынки и есть. А вообще, штука удобная. Хочешь, на шею. Хочешь, на голову. Если вдруг ранение, можно ногу перевязать. Или руку. Короче, мне кажется, я понял, почему утром вожатые устроили в отряде перекличку. Наверное, дабы удостовериться, что никто не слинял и не умер во сне. Потому как, всё, что я видел вокруг, очень непрозрачно намекало на тяжелые условия выживания. Даже эти галстуки подходят на все случаи жизни. В том числе, на самые хреновые. Наверное, в этом и суть.