Назад дороги нет

— Всё нормально? — несётся вдогонку, но мне некогда вести светские беседы. Потом поговорим, после… процедуры.

Нужно скорее сделать этот проклятый тест, чтобы уже успокоиться и не трепать себе нервы. Спать хочется безумно, потому что за прошедшие сутки, со всей их суетой и переполохом, даже не нашла времени немного отдохнуть. Сразу из клуба поехала к родителям, хоть Викинг и настаивал на том, чтобы отправиться вместе к нему домой, но я решила, что сначала должна во всём разобраться сама, а потом уже его во всё это впутывать.

Поля с Брэйном ухали на рассвете, но на прощание она так крепко стиснула меня в объятиях и очень просила, чтобы звонила ей по любому поводу. Хорошо, что Полина однажды случилась в моей жизни, а иначе было бы слишком одиноко. Но хоть я и обещала, но мешать их медовому месяцу не хочу, сама справлюсь.

В туалете прохладно и тихо, и я распаковываю тест, сминая в кулаке глянцевую упаковку. Чёрт возьми, руки трясутся так, что приходится сжать кулаки до хруста, чтобы унять дрожь. Манипуляции не сложные, но противные, и когда всё заканчивается, и пластиковая полоска теста готовится показать результат, зажмуриваюсь, борясь с тошнотой и головокружением. Нервы шалят так, что трудно вынести, и меня переполняет странная энергия, толкающая вперёд. Когда положенное время истекаю, открываю один глаз и смотрю, как на белой поверхности медленно, но очень чётко проявляются две полоски.

Хватаю тест и несколько минут просто смотрю на него, почти ничего не понимая. Беременная? Точно? О, Господи…

В голове шумит, а перед глазами мелькают кровавые зайчики. Не знаю, как удерживаюсь от того, чтобы не завизжать от радости на весь дом, но с места вскакиваю, распахиваю дверь туалета и бегу на кухню, где всё ещё возится мама.

Она в элегантном светлом домашнем платье, стоит возле плиты и помешивает кашу, которой я завтракала всё то время, пока жила здесь. Мама неисправима в своём желании накормить меня “нормальной едой, а не вот тем, чем вы сейчас питаетесь”.

Кладу тест на середину стола и присаживаюсь рядом. Подперев руками щёки, долго смотрю на него, не в силах поверить. Неужели все-таки, правда?

— Ася? — спрашивает мама, не поворачивая головы.

— Ага, Ася… Мама, послушай, — прошу, а она оборачивается, кидает на меня удивлённый взгляд и одаривает лёгкой улыбкой. — Оставь ты эту кашу!

— Каша уже почти сварилась, а ты тут не командуй, — смеётся, но конфорку поворачивает, уменьшая пламя до минимума.

Показываю пальцем на тест, и мама замирает, разглядывая узкую полоску.

— Это твоё, что ли? — переводит на меня полный надежды взгляд, а я киваю. Горло пережало спазмом, но я не хочу плакать, не сейчас. — Ой! Надо отцу позвонить, бабушке. Асенька, здорово-то как!

— Мама! — останавливаю её, когда она уже схватила в руки телефон. — Во-первых, каша, кажется, решила всё-таки сгореть.

Мама всплёскивает руками и, резко развернувшись, выключает газ под кастрюлькой. Правильно, сейчас нам точно не до этого, да и пожар точно не самое увлекательное в жизни приключение.

— Во-вторых, не надо пока никому говорить, я сама.

— В смысле?

— В том смысле, что для начала мне нужно обсудить всё с отцом ребёнка. Всё-таки я хочу, чтобы он узнал раньше родственников из Калуги.

— Понимаю, конечно, но развелись вы с ним, конечно, очень не вовремя, — кривится мама, присаживаясь рядом. — Ну, ничего, если что, можно и без него обойтись. Сами вырастим.

— Мама! О чём ты вообще говоришь?!

— О Саше, конечно же, — удивляется, поглаживая меня по плечу. — Нет, дочка, пойми меня: я не хочу, чтобы ты была несчастна, и не настаиваю на том, чтобы вы снова сходились. Но о ребёнке он знать должен, и принимать участие в воспитании тоже. Всё-таки не одна ты его делала, он тоже причастен.

И смех, и грех.

— Мама, постой! Этот ребёнок не от Саши.

Мама замолкает, а рука так и замирает на моём плече. Кажется, я нашла не лучшее время, чтобы рассказывать о новых отношениях, хоть она и немного в курсе того, что Викинг появился однажды на моём горизонте.

— То есть… как это не от него?

— Так это. Помнишь, я тебе рассказывала о Викторе? Ну, когда мы в кафе с тобой ходили и по магазинам.

Мама медленно кивает, вспоминая.

— И? Это от него?

— Да.

— И ты нас ещё не познакомила? — прищуривается, а из ноздрей, кажется, сейчас дым повалит, как у разъяренного дракона.

— Так, всё, — останавливаю дальнейшие расспросы, — я уже взрослая девочка и сама знаю, что с этой жизнью делать, хорошо?

— Взрослая она, — ворчит мама, но потом берёт тест в руку и завороженно глядит на две сиреневые полоски. — Ребёнок… счастье какое.

— Ага.

Сидим дальше в тишине кухни и просто молчим, потому что все слова сейчас кажутся лишними. Я ещё не придумала, как сказать обо всём Викингу, но мама права — отец ребёнка обязан обо всём знать. Неважно, как воспримет эту новость, главное, что я буду честна перед ним.

— Ты о чём-то переживаешь? — спрашивает мама, как всегда чуткая к любым изменениям в моём настроении. — С Виктором этим что-то не так? Ненадёжный мужчина? Женат?