Назад дороги нет

Оливер огляделся, с паникой замечая, что ни Ника, ни Генри нигде по близости не было видно. Рассеянным движением он почесал затылок, пытаясь собраться и логически подумать, где они могут быть в этот момент.

Последнее, что Оливер помнил перед тем, как потерять сознание – это мерзкую рожу Тома и то, как он сам с силой вцепился в его жирные патлы, с одним единственным желанием оттащить того от Генри. Сердце мальчика быстро застучало в груди, стоило только вспомнить решительное лицо друга и его темные глаза. То, как он громко закричал, когда Том ударил его, то каким беспомощным он выглядел, когда стригли его волосы.

«С ним все в порядке», – сказал себе Оливер, хотя и сам не очень в это поверил, а затем не придумав ничего получше тихонько позвал:

– Генри?

Ответом ему послужила тишина, Оливер замер, прислушиваясь, выискивая глазами малейшее движение. Ничего. Только вдруг по дверце шкафа застучали сильнее. «Его спрятали в шкафу?!»

Оливер тут же резко вскочил, не сдержав стон боли, положил ладонь на живот. Он болел настолько сильно, что мальчику казалось, будто ножом резали его внутренности. Прихрамывая и морщась от болезненных ощущений, мальчик доковылял до шкафа, дрожащими руками открыл его, и испытал какое-то легкое разочарование, когда оттуда вместо Генри вывалился Ник.

Лицо его было опухшим и покрасневшим от слез, возле носа виднелись следы засохшей крови, а правое ухо очень сильно раздулось и выглядело намного больше левого.

– Оливер! – громко воскликнул Ник, не сдерживаясь, всхлипнул и крепко обнял мальчика. Так сильно, что тому на одно короткое мгновение почудился треск собственных костей. Оливер, сдерживая очередной болезненный стон, погладил друга по макушке, мысленно укоряя себя. Ник был его лучшим другом уже очень долгое время, так почему же за Генри он сейчас переживал намного сильнее?

«Все потому, – мысленно попытался убедить себя Оливер, – что его отделали намного сильнее чем Ника или меня. Он, может быть, сейчас вообще при смерти, и поэтому я так сильно переживаю».

– Оливер! – снова воскликнул Ник, отстраняясь и потирая нос. – Я пытался…

– Где Генри? – перебил его мальчик, не дав договорить.  В глупом порыве он заглянул Нику за спину, в открытый шкаф, словно надеялся там увидеть друга. – Ты знаешь где его могли закрыть?

Ник посмотрел на него и неуверенно дернул плечом, задумчиво нахмурив брови.

– Я плохо помню, – медленно сказал он, – но кажется, когда я сидел в шкафу, шестерки говорили что-то про каморку для швабр.

– Тогда пошли.

И не дожидаясь Ника, ни капельки не волнуясь, что может кого-то разбудить или быть пойманным кем-то из воспитателей, Оливер рванул к выходу из зала.

До каморки они добрались быстро, не встретив ни одного препятствия. Было давно уже за полночь, и, вероятно, все, даже воспитатели видели уже десятый сон. А когда мальчики распахнули дверь, то оцепенели, во все глаза уставившись на безжизненную фигуру Генри.

– Вот же конченые отморозки! – потрясенно выдохнул Ник, с тревогой рассматривая их нового друга, и Оливер, не находя слов, мысленно с ним согласился. Он чувствовал, как его заполняет огромная ненависть, направленная на Тома и его шайку.

На Генри было больно смотреть. Он лежал на грязном полу и, казалось, даже не дышал. Все его лицо распухло и раздулось. Сломанный нос посинел, правый глаз сильно заплыл, от чего его почти не было видно. Губы были разбиты, а на подбородке засохли бурые разводы крови. Волосы мальчика были обстрижены настолько неровно, что клочьями торчали во все стороны.

Оливер сделал неуверенный шаг, потом еще один и, решившись, опустился на колени перед Генри, пока Ник продолжал топтаться у него за спиной. Но Оливер в этот момент и думать о нем перестал. Потянувшись, он осторожно положил ладонь на лоб Генри и тут же в шоке отдернул свою руку.  Кожа мальчика словно пылала огнем.

Оливер сглотнул, он ни черта в этом не понимал, но был уверен, у Генри начался жар. Мальчик задумчиво нахмурился, пытаясь придумать, как им поступить дальше. Волна страха и беспокойства за друга полностью охватила его.  Он снова потянулся к нему, ловя себя на желании дотронуться до его кожи, ощутить под своей рукой его пульс, убедиться, что сердце его бьется, и останавливаться не собирается.

Но тут Генри, словно почувствовал их с Ником присутствие. Он перехватил руку Оливера, с силой ее сжав, распахнул большие карие глаза и невидящим взглядом уставился на него. На одно короткое мгновение они встретились глазами, и Оливер замер. Дыхание его перехватило, сердце гулко застучало в груди, он ощутил необъяснимое волнение, а кожа в том месте где ее касался Генри, казалось, тоже начала гореть.

– Ге…Генри, – запнувшись, позвал он мальчика.