Навуходоносор II, царь Вавилонский

Средиземноморское побережье в географическом отношении составляло лишь небольшую часть империи, но приморское расположение и экономическая мощь делали его важной областью. Впрочем, гавани располагались неравномерно: от нынешнего залива Искендерун до Арвада и Бейрута не было ни одного сколько-нибудь значительного порта, да и упомянутые два играли весьма скромную роль; на юг до Сидона и Тира не было крупных пунктов. Таким образом, на протяжении примерно 600 километров не встречалось ни одной приличной гавани. Во II тысячелетии долина в окрестностях современного сирийского города Латакии была одним из самых изобильных и процветающих районов Ближнего Востока; в начале XII века она была разорена, а ее столица разрушена. Государство там так и не возродилось: кое-как прозябали только никого не интересовавшие деревеньки. Ассирийцы в походах на Финикию туда не заходили. Однако в VI веке и там существовала небольшая агломерация — Махазен. Судя по названию (буквально «два города»), она состояла из порта на море и поселения, отодвинутого от береговой линии, но и порт был, по-видимому, всего лишь благоустроенным пляжем. Еще севернее пристать к берегу можно было лишь в устье Оронта. На левом берегу реки была некая деревня, населенная сирийскими моряками, служившая пограничным рубежом империи; напротив нее, на другом берегу Оронта, стояла процветающая фактория, которую посещали греческие и кипрские купцы. Но проход оттуда в Сирию, к Халебской долине, был очень неудобен, а потому эти порты, бесспорно, стояли в стороне от «Благодатного полумесяца».

От острова Арвад до Тира располагалась так называемая Финикия. Точнее было бы говорить о территории финикийцев, ибо, насколько известно, города, которые ныне объединяют под этим названием, никогда не были политически едины в строгом смысле слова. Во времена Навуходоносора Тир, самый южный из них, был, вне всякого сомнения, столичным городом, доминировавшим над другими, особенно над Сидоном; тот в самом начале I тысячелетия являлся всего лишь маленьким поселком. Самый северный из финикийских городов — остров Арвад — из-за удаленности имел не слишком большое значение для Вавилонии; правда, преимущества его расположения были довольно серьезными: невзирая на малые размеры (площадь примерно 800 на 500 метров), город имел хорошо защищенный порт, открывавшийся в сторону материка. У горожан не было проблем с водоснабжением, поскольку рядом, прямо у моря, были источники пресной воды.

Главная ценность финикийцев для азиатских империй состояла в том, что они имели флот. Во времена Навуходоносора горизонтом тирян было всё Средиземное море, и они вовсе не собирались играть какую-либо военную или политическую роль на суше; как и остальные финикийские порты, они довольствовались тем, что владели сельскохозяйственными пригородами у своих стен. Кроме этого, их заботил только контроль над горными областями. Они по-прежнему, как уже на протяжении тысячелетий, добывали там кедр, ель, сосну, использовавшиеся для кораблестроения и возведения монументальных зданий. В особенности им необходимо было иметь хорошие мачты. Процветание тирской экономики было известно всем; его знаменитое описание оставил Иезекииль. Согласно ему, в VI веке торговля тирян простиралась по всей Западной Азии, включая Анатолию. Нет ли в этой картине доли поэтического преувеличения? Подозревать его позволяют ассирийские источники VII века, рисующие более скромную картину; век спустя положение Тира не должно было слишком измениться — по крайней мере нет никаких резонов это предполагать.

Особняком от всей остальной Финикии надо рассматривать Библос[18]; хотя культурно этот небольшой город к ней и принадлежал, но все современники, включая вавилонян, считали несомненным, что это был уголок Египта в Азии. Фараоны отправлялись туда поклониться местной богине, «госпоже Библоса», и поставили там статую своего бога Гора. Тексты зафиксировали паломничества египетских царей в Библос в 601 и 591 годах. Конфликты между азиатами и египтянами никогда этот город не затрагивали — по бессрочному негласному договору он оставался в стороне от них. Правда, ни бухта, ни сам город — очень небольшой — и не могли быть использованы в военных целях.

К югу от Финикии до «реки Египетской» тянулась окраина империи — страна Филистимская. Этот термин употреблялся начиная с конца IX века, но обозначал, как и слово «Финикия», не единую политическую реалию, а совокупность городов, в данном случае — пяти. Три из них — Ашдод, Аскалон и Газа — располагались на морском берегу; два других — Экрон и Геф — находились несколько дальше от моря. О точном местоположении последних историки ныне спорят.