Навстречу судьбе

— Премного благодарна! — сгоряча выпалила она. — Теперь Маргарита будет думать, что это я уп­росила вас увезти меня отсюда. Я чувствую себя пре­дательницей.

— Снова детский лепет? — осведомился Ален. — Значит, созерцание портрета не принесло вам особой пользы. Вы хотите, чтобы я рассказал матери правду? Сказать ей, что вы ни о чем меня не просили, а про­сто растаяли в моих объятиях, а с самого приезда не сводили с меня тоскующих глаз? Сообщить, что ваше желание сбежать появилось, только когда я откровен­но заявил о своих чувствах?

— Да, расскажите ей обо всем, — фыркнула Джен­на. Теперь, после разговора с Клодиной, Алену было нечем смутить ее. — Маргарита давно подозревает, что ее сын мужлан. Она только посмеется и не поверит ни единому вашему слову. Ей хорошо известно, чей вы любовник: Клодина уже доложила об этом всей окру­ге! — Дженна сорвалась с места, не дожидаясь ответа, но Ален поймал ее за руку.

— Черт возьми! — Ален взглянул в ее сердитое ли­цо и взорвался смехом. — Так вы ревнуете? Кто бы подумал, petite!

— А вы не думайте — смеяться тут не над чем, — парировала Дженна. — Только зарубите себе на носу: мне нет дела ни до этого дома, ни до вас.

— Наконец-то вы заговорили, как положено жен­щине, — неожиданно мягко заметил Ален. — Ваше тело не лгало, Дженна.

— Может, тут все дело в опыте, — отрезала Джен­на, и на этот раз сумела уйти к себе.

Ужин прошел мрачно. Ален пребывал в дурном на­строении, Маргарита изо всех сил пыталась показать, как она рада возвращению в Париж. Дженна чуть бы­ло опять не размякла и не предложила остаться с ней, но на сей раз вовремя сдержала великодушный порыв. Ей было просто необходимо уехать подальше от Але­на, вернуться в Англию, к нормальной жизни.

— Как же насчет вашего наследства? — Неожидан­ный вопрос Алена разорвал напряженное молчание.

— Я уже сделала все, что вы просили, — невозму­тимо ответила Дженна. — Я встретилась с прошлым, увидела дом и студию. Теперь мне пора возвращаться к работе и прежней жизни. Пусть остальными делами займутся юристы, и прошу поверить, мне не нужно ничего, кроме, может быть, нескольких личных вещей в память об отце. Этот дом принадлежит Маргарите, и я никоим образом не претендую на него. Портрет мо­жете оставить себе — он по праву принадлежит вам. Знаю, он очень хорош, но я не нуждаюсь в напоми­нании о том, как я выглядела в шестнадцать лет. Во всяком случае, я признательна вам за это напомина­ние — вместе с ним исчезла вся моя боль.

— В самом деле? — мрачно переспросил Ален. — Я все еще слышу ее в вашем голосе.

Дженна напряглась, но тут вмешалась Маргарита:

— Прошу тебя, Ален, не надо! Я не вынесу ссоры и не понимаю, о чем тут спорить. Эту неделю Дженна была так добра ко мне. Разве она многого просит? Онавсего лишь хочет жить по-своему.

— Если она вообще знает, чего хочет, — сердито возразил Ален.

— Знаю. — Когда Ален поднял голову, Дженна бесстрашно встретила его взгляд. Кроме того, она зна­ла, чего не хочет ни в коем случае, чего просто не в состоянии вынести. Она не пережила бы, если бы по­сле ласк Ален оставил ее с улыбкой, беспечно пожи­мая плечами. Ее уже бросали однажды, когда ей было всего восемь лет. На то, чтобы оправиться, ушло все ее детство. Сколько времени нужно, чтобы оправиться от несчастной любви? Инстинкт самосохранения под­сказывал Дженне, что на это не хватит и целой жизни.

Она поднялась наверх и принялась укладывать ве­щи — тщательно и методично. Она собиралась в аэро­порт, а не домой к Алену. Она вернется в Англию, к прежней жизни, и забудет про Алена, забудет эту уют­ную французскую ферму. На минуту Дженна замерла и выглянула в окно. Казалось, она знакома с Аленом всю жизнь.

В глубине души она всегда представляла себя сред­невековой узницей, ждущей рыцаря-спасителя. В сво­ем роде Ален спас ее, прогнал боль и обиду, но вместе с тем принес новую боль. Он разбил ее панцирь и пробудил в ней неутолимую жажду любви. Дженна не­терпеливо вернулась к своему делу. Кто она такая, чтобы судить Алена? Она охотно пошла у него на по­воду, была бесхитростной и робкой и с радостью бро­силась в его объятия, согретая его страстью, его стран­ными взрывами доброты и юмора.

Должно быть, встреча с Аленом еше один жесто­кий урок… Вместе с тем Дженна понимала, что не сможет просто избавиться от мыслей о нем — не смо­жет никогда. А как же Глин? Дженне не понадобилось долго искать ответ на этот вопрос. Глина в ее жизни не будет — ему не заполнить образовавшуюся в ее душе пустоту. Это под силу только Алену, но Алену до ее души дела нет.

Возвращение в Париж на следующий день было не очень радостным. Дженна уселась сзади, рядом с Мар­гаритой. Дженне хотелось оставить о себе у матери Алена самые лучшие впечатления, но она понимала, что, сидя рядом с Аленом, волей-неволей будет хра­нить угрюмое молчание. Ален хмурился со вчерашнего вечера, и хотя Маргарита, несомненно, заметила это, держалась она как обычно.