Навстречу любви

Он почувствовал, как холод пробирается под рубашку, становится неуютно. Пол снова вернулся в клинику. Он вдруг снова поразился той тишине, которая с некоторых пор поселилась в доме. Даже Мэгги не было на кухне. Пол решил на минуту зайти в свою бывшую детскую. Лорна тоже любила играть здесь. Он включил свет. Все выглядело так, словно кто-то начал переставлять в комнате мебель, а потом вдруг передумал. Кругом лежали журналы, книги и газеты. Зачем он сюда зашел? Здесь всегда было очень холодно. И неуютно. Бет пыталась выбросить отсюда старый диван, но он не позволил. Ему всегда было трудно расставаться со своими вещами. Разрушалось что-то привычное, спокойное. Он вообще с трудом привыкал к переменам и не любил менять свои привычки. Сейчас на этом диване спала по ночам Мэгги. Она наотрез отказалась перебираться в спальню Лорны или в любую другую комнату наверху. Немного подумав, Пол включил электрический камин. Когда Мэгги вернется, тут будет тепло. Окинув взглядом комнату еще раз, он тяжело вздохнул и направился в столовую. Эта большая, светлая комната всегда нравилась ему. Но, к сожалению, в последние годы они очень редко накрывали здесь стол. Большой, круглый, из красного дерева. Вокруг него располагались стулья с высокими прямыми спинками. Шкафы, изящный старинный китайский кабинет, перегруженный украшениями, несколько современных стеклянных шифоньерок удачно сочетались друг с другом, создавая индивидуальный эклектический стиль. Теперь он постарается, чтобы эта комната использовалась чаще. Пол перешел в гостиную. В ней одиночество чувствовалось особенно сильно. Оно просто оглушало. Так много стульев вдоль стены, диван — и никого. Молчащий проигрыватель в углу. Пианино. Он очень редко играл на нем. Наполнить бы комнату живым звуком знакомых мелодий. Но сама мысль об этом показалась неприличной. Он подбросил в камин немного угля. Пламя взметнулось вверх, и комната стала наполняться теплом. Его легкие расширились, мышцы внезапно расслабились. Он отчетливо понял, что, несмотря на раскаяние и чувство одиночества, в нем зарождалось что-то новое. Наверное, это можно назвать освобождением, облегчением. Хотя Пол пытался приглушить в себе подобные ощущения как неприличные, не достойные порядочного человека, тем не менее против них было невозможно бороться. Он уже чувствовал, как по телу бежали живительные соки. Да, Пол ощущал свою вину. Они с Бет не понимали друг друга, а вернее, даже и не пытались понять. И все же, все же сейчас его раскаяние замещалось чувством облегчения. На его лице еще долго будет эта трагическая маска несчастного мужа, черный цвет одежды — постоянно напоминать окружающим о его горе и о том, как сильно он переживает. Но он-то сам знал правду. Теперь он свободен! Свободен! После шестнадцати лет… И ему скоро исполнится сорок четыре. Он еще не стар. Он чувствовал в себе жажду чего-то нового. Он еще сможет стать счастливым и что-то очень важное сделать в жизни. Хорошо, когда осознание того, что тебе нужно, приходит не слишком поздно, когда в тебе еще есть силы. И желание. Желать — значит жить.

Вдруг он замер посередине комнаты. Энни Мулен. И ее последние слова: «Вы не сможете прийти ко мне в госпиталь, доктор». Он снова начал мерить гостиную шагами. Ему случалось иметь пациентов, подобных Энни Мулен. Часто Пол испытывал огорчение и разочарование оттого, что не мог до конца вести своего больного. Они уходили от него, затем возвращались. Тогда он снова начинал ими заниматься. Но из поля его внимания выпадал целый кусок процесса лечения. Кто мог знать этих людей и их недуги лучше, чем он, врач, который потратил месяцы и годы на изучение их заболеваний. Он принес бы больше пользы, если бы мог находиться с ними рядом в госпитале. Да, ему хотелось занять место ассистента. Но если Бересфорд расскажет о письме Баулзу, то его шансы на успех равны нулю. Даже если они не свяжут эту записку напрямую со смертью Бет, все равно семя сомнения среди членов комиссии будет посеяно. К тому же сэр Дэвид Купер, являющийся членом комитета, всегда пользовался расположением Баулза и считался его приятелем. А вместе их голоса уже имеют определенный вес, который мог быть использован против него. Это-то и вселяло страх и неуверенность в Пола. «Больше всего он боялся снова подвергнуться унижению. Его, такого хорошего и опытного врача, могли отвергнуть, предпочесть молодого, ему просто могли сказать, что сомневаются в его профессиональных качествах и не хотят возлагать на него такую ответственность. Он не переживет такого позора.

Внезапно поток его размышлений на мгновение остановился, и, словно удар молнии, Пола пронзила мысль — если Джон поговорит с Бересфордом и расскажет ему об обстоятельствах гибели Бет, он может лишиться не только должности ассистента в госпитале, не только врачебной практики, но и свободы. Что он мог противопоставить упрямым фактам и подозрительности следователя? Всего лишь слова Мэгги. Она якобы услышала какой-то шум наверху, в комнате своей хозяйки, поднялась туда и обнаружила Бет лежащей на полу.