Навстречу любви

— Мне не нужно твое прощение или что-то другое от тебя. Понимаешь? Я не смогу изменить свое отношение к тебе. Никогда. Слышишь? Все кончено. Слышишь? Как только я смогу, я уйду отсюда. Я уже тебе говорила и повторю еще раз — я смогу жить одна. Если вся эта история выплывет в процессе развода, судьи только посочувствуют мне. Ведь моя болезнь — результат твоего пренебрежения ко мне. А блюстители законности так снисходительны к женщинам, особенно к тем, которыми пренебрегают мужья. — Она подняла на Пола свои большие темно-синие глаза. Ее взгляд подавлял своей тяжестью и ненавистью. — Понимаешь, я не смогу измениться. И мое отношение к тебе уже никогда не станет другим.

Глядя на эту миниатюрную, хрупкую женщину, он снова почувствовал, как в нем появляется то самое чувство, подсознательно преследовавшее его всю жизнь, — ненависть ко всем маленьким женщинам. Казалось, их тело никогда не могло вместить в себя тот шквал эмоций, который дремал в этих существах. А уж если речь шла о ненависти… Да, Бет, несомненно, права — она никогда не изменится.

Он молча направился к двери.

— Где Лорна? Я не слышу ее? — остановил его колючий голос.

— Она уехала отдохнуть.

— Что?!

Пол повернулся и посмотрел ей в глаза. Она с трудом приподнялась на локте.

— Она уехала с Дженни в Швейцарию. Они двенадцатичасовым поездом отправились в Ньюкасл.

— Черт подери!

Она без сил упала на подушку, Пол тихо вышел и осторожно закрыл за собой дверь. Это «черт подери!» относилось не к Лорне, а к Дженни. К той самой Дженни, которую она использовала всю жизнь. Дженни покинула ее. Но, ко всему прочему, она взяла с собой еще и Лорну.

Пол вышел из спальни и стал медленно спускаться по лестнице. Внезапно он услышал наверху хриплый голос Бет:

— У вас не пройдет этот номер. Она моя. Ты не имеешь никакого права на нее. И она вернется. Она будет отдыхать тогда, когда я ей позволю это. Ты слышишь?

Он слышал.

7

Пол очнулся от оцепенения, услышав спокойный голос Мэгги.

— Садись и выпей чая. Давай, давай.

Он перевернулся на бок, пытаясь сбросить с себя остатки сна. Открыл глаза и проворчал:

— Который час?

— Уже восемь.

— Восемь! — В одно мгновение Пол проснулся и сел на кровати, обхватив голову руками. — Так поздно? Не нужно было позволять мне так долго валяться в постели.

— Ничего, ты успеешь. Я уже приготовила ванну. Давай быстренько туда и будешь чувствовать себя как огурчик. Но сначала вот чай.

Его руки дрожали так сильно, что он едва удержал чашку. Вчера вечером ему пришлось принять несколько сильнодействующих снотворных таблеток. От беспокойства и раздражения Пол никак не мог заснуть. А ему было необходимо выспаться. Увидев, что Мэгги направляется к двери, спросил:

— Ты хорошо спала этой ночью?

— Да я провалилась как в яму и ни разу не проснулась до семи утра. Этот старый диван удобнее, чем моя кровать.

— Надеюсь, тебе не было холодно? По утрам здесь как в склепе.

— Да нет. Я оставила включенной одну конфорку.

— Мэгги, ты отнесла еду?

— Нет еще. — Она повернулась к нему спиной. — Я сейчас все как раз готовлю. Сначала вот ты поешь, а потом я пойду наверх.

— Отнеси сейчас, Мэгги. Пожалуйста, прямо сейчас.

Она равнодушно пожала плечами, словно говоря, что ей все равно и она сделает так, как ее просят.

Очень медленно он поднялся с кровати, все еще чувствуя, как от таблеток кружится голова. Затем отправился в ванную, растер тело мочалкой, облился холодной водой. Придя в себя, он голышом пошел в свою спальню. Вдруг в коридоре Пол увидел Мэгги. Кое-как натянув одежду на еще влажное тело, он подбежал к ней и испуганно спросил:

— Мэгги! Мэгги! Что с тобой?

— Сейчас… сейчас. Иди посмотри…

Он заметил, что дверь в спальню Бет открыта. Пол бросился по коридору. Мэгги медленно потрусила за ним.

Бет лежала посередине комнаты на полу. Тут же Пол увидел разбившиеся часы и маленькую бутылочку. Ту самую, из которой вчера он достал для себя несколько снотворных таблеток. Раньше он имел обыкновение запирать ее в шкаф в своем рабочем кабинете. Сейчас же он оставил ее на столе…

Пол со страхом посмотрел на лицо жены. Она умирала тяжело, в мучениях — в ее глазах застыл предсмертный ужас. В ту минуту она была одна. Одна — и никого рядом. Его вдруг пронзила жалость. Жалость и какое-то еще странное, неосознанное чувство. Наверное, чувство ненужности этой смерти, бесполезности, бессмысленности. Страстная жажда жизни, энергия, темперамент — все оказалось невостребованным. Ему вдруг захотелось встать на колени рядом, положить голову на ее маленькую грудь и закричать, заплакать. Мысль о том, что он не сделал то, что мог, то, что должен, теперь будет преследовать его постоянно. Раскаяние переполняло его. О, Бет, Бет! Он стоял на коленях и смотрел на эту девочку, которая была его женой, на девочку, которую годы превратили в женщину. Он знал, что теперь он навсегда запомнит это чувство невосполнимой потери, и даже его собственная смерть будет окрашена этим ощущением. Но самое страшное — ему придется жить с этим. День за днем, ночь за ночью.