Навсегда(Роман)

Услышав ворчание с трудом въезжавшей в узкие ворота неповоротливой машины, Юлия мельком глянула в окно и, отвернувшись, окунула сухарь в чашку. Подождав, пока он набухнет, она положила его в рот, пососала и, неторопливо разжевав, запила двумя глотками кофе. После этого она снова посмотрела в окно.

Немецкие солдаты вкатывали в сарай пушку с очень длинным дулом. От удара колеса трухлявая стенка сарая осыпалась, подняв в воздух облако глиняной сухой пыли и мела. Ствол пушки прошел сквозь соломенную крышу, высунулся наружу.

Солдаты хлопотали, расхаживали по двору, таскали какие-то ящики, и никто из обитателей хутора этому не удивлялся. Ведь с некоторых пор на хуторе даже обыски стали считать хорошей приметой! Когда полицейские перерывали все вверх дном, их крики и озлобленные расспросы были для Ядвиги как музыка: это значило, что после бегства из лагеря Юстаса так и не нашли!

Хорошенько укрыв одну за другой все три длинноносые пушки, солдаты успокоились. Один из них зашел на кухню и, даже не взглянув на людей, взял со стола кофейник и молча унес его с собой.

Как только за ним закрылась дверь, Оняле сунула несколько раз в воздух кулаком:

— Поленом бы тебя! По роже! По роже!

Потом она взяла ведро и бесстрашно отправилась к колодцу за водой.

Перед заходом солнца гуси, дураки этакие, стали возвращаться с болота, и было слышно, как они гоготали, спасаясь бегством, когда солдаты бросились их ловить.

Когда стемнело, Юлия сказала Оняле:

— Ложись-ка ты спать, девочка, нечего тебе маяться.

Оняле отчаянно затрясла головой и, зевая во весь рот, до самой темноты просидела за столом, подперев голову рукой, точно так же, как Юлия. Так она и заснула, уронив голову на стол, и даже не слышала, как Юлия взяла ее на руки и уложила за нетопленную печь, накрыв полушубком.

В темноте, где-то в стороне, то и дело зажигались ракеты, и всю ночь мертвенные отсветы медленно ползли по холодным комнатам дома…

Солнце взошло, тихое и радостное, и роса заблестела на зеленой травке, и пушистое облачко, похожее на гусенка, поплыло по чистому синему небу, где не было ни войны, ни колючей проволоки лагерей, ни солдат… Хозяйка Гусиного хутора смотрела с изумлением на это утро. Ночь для нее тянулась так долго, что она совсем было перестала верить, что ее старые, красные от бессонницы глаза еще могут увидеть такое утро!

Она услышала рокотание мотора, подняла голову и увидела самолет, который широкими кругами неторопливо летел в ясном небе. Вот он прилег на одно крыло, и низкое солнце разом вспыхнуло на его крыльях с двумя красными звездами.

Юлия прямо у окна опустилась на колени, не отрывая глаз от самолета.

Самолет стал дрожать и расплываться у нее в глазах, и она видела теперь только сияющее светлое небо.

— Господи, Иезус и Мария, я так много беспокоила вас глупыми молитвами, простите меня… — сказала она громким шепотом. — Вы сверху видите сейчас этот самолет, который летает там, как пчелка, у ваших ног и высматривает врагов. И еще ниже вы видите мой домишко и эти сараи, где хитро спрятаны длинные пушки, чтобы убивать солдат, которые идут сюда нас освободить.

Так пусть он их заметит. И пусть за ним следом придут эти русские солдаты со своими пушками, и пускай их бомбы в прах разнесут врагов. Я знаю, что тогда и моя лачуга разлетится в куски. Но я от чистого сердца говорю тебе, господи: я отдаю ее ради этого дела! Только бы мир и спасение пришли к нашему народу, ко всем несчастным матерям, и слабым ребятишкам, и сильным мужчинам, которые ведь тоже только бородатые мальчишки перед лицом твоим, господи…

Помолившись, она оперлась о подоконник и поднялась на ноги. Во дворе суетились солдаты. Скоро заревели моторы, и одна из пушек с большим пуком сена, приставшим к ее длинному хоботу, вылезла на свет божий из сарая. Через полчаса во дворе не осталось ничего: ни машин, ни солдат, ни пушек. Только торжествующая Оняле, точно победитель, расхаживала по двору, поддавая ногами пустые консервные банки.

Среди дня на хуторе снова появились солдаты. Ни на кого не обращая внимания, они пробежали по всем комнатам, хватая все, что попадалось на глаза. Они сорвали одеяло с кровати Ядвиги, подхватили подушку, вышитую розами, сахарницу, которая показалась им серебряной. Они торопились и были точно пьяные. Почти все, что они похватали, они побросали тут же, во дворе, и ушли.

Потом послышалось знакомое гоготанье: широкогрудый гусак Франт привел свою поредевшую стаю из кустов обратно во двор и сварливо разорался, не найдя корма.

Гусей пришлось покормить, и после этого Оняле снова погнала их к болоту, в кусты. Обратно она вернулась бегом, крича:

— Давайте убежим отсюда и спрячемся вместе с гусями! Нас никто там не найдет!

Она дергала Юлию за юбку, размахивала руками и страшно волновалась.

— Кажется, девчонка придумала самое умное, что можно сделать, — удивленно сказала Юлия. — Собирайтесь-ка и уходите в кусты. Если все будет благополучно, к вечеру я принесу вам поесть.