Навсегда

А в соседней темной комнате, чуть привстав на постели и прижимая к груди руки, Магдяле вслушивалась, стараясь не упустить ни слова из разговора мужа с отцом.

За время совместной жизни с Пятрасом она многое о нем узнала. Узнала, что он не очень грамотен, но не стала любить его от этого меньше; узнала, что, когда он напивается пьяным, у него становится глупое и жалкое лицо, что он храпит по ночам, бывает груб, может съесть все, что есть в доме, не спросив, осталось ли что-нибудь другим… Но и от этого она не стала любить его меньше.

Она узнала, что, когда дело доходит до какого-нибудь мало-мальски важного решения, решать должна она сама, не ожидая помощи от мужа. Но и от этого ее любовь не уменьшилась.

Первые месяцы совместной жизни прошли для Магдяле в тревоге напряженного ожидания. Она ни на минуту не могла забыть приказа коменданта, черного орла наверху и слов: «подлежит расстрелу…» Она одна знала, что это написано о ее муже. Знала — и, высоко подняв голову, шла с ним рука об руку по площади, мимо фашистских солдат и эсэсовцев…

Теперь, просыпаясь по ночам, она подолгу всматривалась в лицо спящего мужа, стараясь уловить хоть какую-то черточку, хоть какое-то нервное движение или вздох — что-нибудь, что говорило бы о второй, о скрытой жизни ее Пятраса. Должна же у него быть еще какая-то жизнь, помимо пустой и унизительной службы в Лесном управлении!..

Когда распространился слух о нападении на фашистский пост, о взрыве моста, Магдяле по минутам высчитывала время отсутствия мужа и каждый раз убеждалась, что отсутствовал он не больше, чем обычно.

Она пыталась обмануть себя, но с каждым днем это становилось все труднее. Она жила со стиснутым сердцем, как человек, который старается не заглядывать в темный угол своей комнаты, чтоб не увидеть, что там стоит кто-то страшный, чужой. И уже знает, что кто-то стоит, и все-таки говорит себе: «Там никого нет» — и, холодея от страха, не оборачивается.

Иногда Магдяле чувствовала, что вот-вот не выдержит, обернется и увидит правду, убедится в том, что у ее возлюбленного, избранника, у ее мужа нет и никогда не было никакой скрытой, главной жизни; что он, как и все обыватели, поругав фашистов, идет в пивную, уступая дорогу встречным эсэсовцам, и возвращается оттуда в благодушном настроении, считая, что, пока тебе платят жалованье и дают паек, жизнь не так уж плоха.

И вот сейчас она сидела с тяжело бьющимся сердцем на своей постели и подслушивала шепотом произносимые слова: «…автоматы… исправные… винтовки… партизаны… лес фашиста не терпит…» И, подслушивая, знала, что теперь-то она не ошибается, и беззвучно плакала от страха за Пятраса и от гордости: она не ошиблась в нем, ее любовь не обманута.

Когда, проводив отца, Пятрас пришел и лег рядом с нею в постель, он был изумлен тем, как она порывисто обняла его и с какой отчаянной силой прижалась щекой к его щеке…

Он ничего не сказал ей про разговор с отцом: «Так, пустяк, старик соскучился у себя на болоте, зашел навестить…»

Она торжествующе улыбнулась в темноте: даже ей он не сказал ни слова! Вот каким непроницаемым, твердым он умеет быть!..

Глава двадцать вторая

Подслушанный ночной разговор совершенно изменил жизнь Магдяле.

Теперь, проходя мимо дома с грибами-мухоморами, где за оградой, охраняя здание гестапо, лениво прохаживался часовой, она кидала быстрый взгляд на окна и говорила про себя: «Не сидели б вы, сволочи, так спокойно, если б знали то, что знаю я!..»

Жизнь ее снова наполнилась ожиданием и тревогой. Она постоянно подмечала, или думала, что подмечает, еле уловимые мелочи в словах и даже во взглядах мужа.

Она просыпалась в страхе от звука проехавшей под окнами тяжелой военной машины, а иногда ее охватывало такое острое предчувствие надвинувшейся опасности, что она чуть не плача бросалась целовать мужа, мирно отправлявшегося на работу в Лесное управление. Ей казалось, что она видит его в последний раз, что они стоят на пороге какого-то великого и трагического события.

Проходила неделя, другая… месяц, и постепенно напряжение стало спадать: ничего не случалось.

Однажды Магдяле увидела на улице старого лесничего. Она обрадованно окликнула его, издали помахала рукой. Но Казенас угрюмо кивнул и перешел на другую сторону.

Старик и в самые лучшие минуты не грешил вежливостью, но почему-то эта встреча показалась Магдяле зловещим признаком. Она стояла, растерянно глядя ему вслед. Что делать? Куда идти?..

И тут она вспомнила Аляну.

Уже больше месяца Магдяле не навещала стариков. Может, и Аляна уже вернулась? Как она могла забыть про Аляну?..

Ремонтная мастерская на рынке оказалась закрытой. Торговка галантерейной мелочью сказала, что мастер не приходил уже несколько дней.

«Неужели у них что-нибудь случилось?» — с тревогой подумала Магдяле и, ускорив шаг, пошла по шоссе к домику над обрывом.