Навсегда

Громадная, выстроенная по линейке правильными рядами, вытянулась по плацу толпа заключенных, а в некотором отдалении от нее кучками стояли скучающие автоматчики охраны.

Бесчисленное количество раз за последние годы они стояли так, друг против друга, — кучка солдат и безоружная, беспомощная толпа людей в несколько сот или тысяч человек. И хотя каждый из этих автоматчиков мог считаться солдатом не больше, чем может считаться охотником мясник на бойне, они умели убивать и хорошо владели орудиями, предназначенными специально для этой цели. А самое главное, они были непоколебимо уверены в своем полном превосходстве.

Ничем не спаянная, разобщенная толпа из шести или семи сот одиночек не имеет никаких шансов победить в столкновении с десятком автоматчиков хотя бы просто потому, что цель у одиночек одна: спасти себя. Но если в этой толпе есть хоть десяток решительных людей, готовых погибнуть ради спасения остальных, толпа может выйти победительницей. Да и люди, действительно готовые пожертвовать собой, всегда имеют шанс спастись.

Итак, они стояли друг против друга: мастера своего дела — автоматчики, а в пятнадцати шагах от них неподвижная толпа, скованная, точно общей длинной цепью, привычкой повиноваться и сознанием невозможности борьбы…

Никто не заметил, как это началось. Среди пустого пространства между солдатами и строем заключенных появилось два бегущих человека. Впереди бежал тот самый, который утром должен был начать первым, но не смог. За ним, шагах в двух, бежал Антик.

Автоматчик успел лишь нахмуриться и, поспешно поднимая автомат, попятиться, когда первый человек ударил его камнем под самый край стального шлема. В разных местах длинной шеренги послышались нестройные крики. По мертвому пространству на автоматчиков бежало уже десятка два людей.

Солдат только еще начал падать, когда Антик стал сдергивать с него ремень автомата. Они вместе упали на землю. К лежавшему автоматчику бросились, еще плохо понимая, в чем дело, другие охранники. Они готовились стрелять, но пока не стреляли, боясь попасть в своего. А Антик уже привстал в это время на колено. Впервые в жизни исполнилась его мечта: боевое оружие было в его руках, и суждено ему было оставаться там три или четыре секунды — ровно столько, сколько ему оставалось жить на свете. Несмотря на волнение, спешку, неудобное положение, Антик успел дать свою единственную в жизни очередь и дал ее с расчетливым мастерством опытного автоматчика, положив полдюжины бежавших к нему солдат, прежде чем самому упасть под их пулями.

В разных местах уже били автоматы, дрались, схватившись врукопашную, солдаты, у которых вырывали оружие. Взвыла сирена тревоги, стреляли часовые с башен. Несколько автоматов перешло в руки заключенных…

Если бы это произошло год назад, все окончилось бы, вероятно, обычной расправой. Но этот год был одним из великих переломных годов в истории. Как потоки теплого воздуха, овевая материки, меняют природу и поднимают зеленые ростки там, где лежали снега, так в эти дни скованная неверием в победу и парализованная страхом Европа овевалась могучим, животворным воздухом борьбы и все возрастающих побед советского народа. И этот воздух вдохнули даже заключенные за колючей проволокой штрафного лагеря.

Точно порыв ветра вдруг смял правильные ряды заключенных. Произошло решающее, самое главное: вся масса двинулась вперед, хлынула за передовыми бойцами…

В общей сумятице Степана сбили с ног. Выкарабкавшись из свалки, он увидел в нескольких шагах от себя фашистского автоматчика без шлема. Солдат стоял, прижавшись спиной к боковой стенке грузовика Хандшмидта, и трясущимися руками перезаряжал автомат. Степан бросился прямо на него, отчетливо сознавая, что не успеет. «Перезарядил… заметил меня… поворачивается ко мне… А вот и круглое отверстие ствола — последнее, что видишь, когда в тебя стреляют в упор…»

Однако, вместо того чтобы стрелять, солдат вдруг, теряя равновесие, качнулся, нагнул голову, посмотрел куда-то вниз… Степан увидел залитое кровью лошадиное лицо надзирателя, выползшего на четвереньках из-под грузовой машины. Длинными сильными руками он обхватил ноги солдата и стиснул их изо всей силы.

Не сгибая колен, солдат во весь рост рухнул на землю.

Степан выкрутил и вырвал у него из рук оружие, оттолкнул от себя какого-то исступленно кричавшего заключенного, пытавшегося отнять у него автомат, и, обойдя вокруг грузовика, отыскал удобное положение для стрельбы по сторожевой башне. Левая сторожевая башня по плану операции была за ним. Часовой-автоматчик, чувствуя себя, по-видимому, в безопасности, перебегал с одной стороны башни на другую и, тщательно выбрав цель, давал с высоты короткие очереди. Степан приладил автомат на крыле машины, подождал, пока часовой остановится, и дал короткую очередь.

— Хорошо, теперь давай правую, — сказал кто-то у него над самым ухом, и, оглянувшись, он увидел за своей спиной скуластого начальника штаба.