Навсегда

Теперь она не решалась даже пошевелиться. Осторожно уложив свою раненую руку, она опустила голову и осталась лежать, прислушиваясь к плеску воды, глядя снизу, как перебегали блики отраженного водой света по узким серебристым листикам кустов.

Она так устала, что ни о чем не могла думать. Локоть совсем онемел, руку ломило до самого плеча, но ухо, надорванное у мочки, болело почему-то всего сильнее…

К вечеру мотоциклистов сменили пехотные солдаты. Было хорошо слышно, как они топали по мосту, скучно зевали и плевали через перила в воду.

В наступившей темноте Аляна напилась прямо из речки холодной воды, и у нее начался озноб. Всю ночь она не могла согреться.

Едва начало светать, она кое-как высвободила и стала заново перевязывать платком свою руку. Увидев рану, она заплакала от жалости, — такой больной и тонкой выглядела ее рука.

Аляна лежала с еще не просохшими глазами, глядя вверх, на чистое, начинающее светлеть вольное небо, когда услышала топот копыт и тарахтенье.

Крестьянская тележка шажком проехала по мосту мимо раздвинутых рогаток и спокойно направилась в город. Часовых на мосту не было!

Аляна почувствовала, что от надежды и страха сердце у нее забилось сильнее. Если немцы сняли пост на выезде из города, она может сейчас же встать, пройти по мосту.

Она осмотрелась. Шоссе, мост и пустырь перед мостом — все было безлюдно. На краю дороги стояла старая, заброшенная будка какого-то мелочного торговца.

Аляне видна была только боковая и задняя стенка будки с заколоченной дверью. Того, что было за будкой, она не могла видеть, но, конечно, нелепо было бы предположить, что солдаты, охраняющие мост, столько времени не двигаясь с места, будут стоять как раз за будкой.

И все-таки, хотя Аляна с тревогой замечала, что с каждой минутой становится все светлее, и понимала, что теряет время, упускает, быть может, последнюю возможность, — она продолжала лежать, не спуская глаз с будки и не находя в себе сил пошевелиться.

Отражение моста отчетливо проступило в темной воде. Пели, перекликаясь, петухи, вчерашние утки вперевалку подошли к берегу и лениво поплыли, подняв чуть заметную рябь.

«Я устала, ослабела и потому боюсь, не могу решиться… Надо встать, надо идти, пока не поздно! Встать! Встать!» — приказала она себе несколько раз и наконец, стиснув зубы, встала на колени, стряхнула с армяка грязь и поднялась во весь рост, не спуская глаз с будки.

Петух и две пестрые курицы прохаживались около будки, разбрыкивая лапами землю. Потом петух зашел за угол, и курицы послушно последовали за ним. Но он тут же с громким, паническим криком выскочил обратно из-за угла и, возмущенно клекоча, расправив крылья, промчался шагов тридцать, все время продолжая оглядываться.

Так испугать его мог только человек. Значит, за будкой люди!

Аляна опустилась на колени, поспешно легла, неосторожно опершись на больную руку, так что несколько минут ничего не помнила от острой боли.

Вскоре она опять услышала стук колес. Из города выезжал шарабан. У моста его остановили и тщательно осмотрели солдаты, появившиеся из-за будки.

Аляна лежала и думала о том, почему солдаты стоят за будкой? Почему, осмотрев шарабан, они снова ушли туда же?

Она не могла знать, что там, под заколоченным окном, тянется широкая ступенька и именно на этой ступеньке, под навесом, удобно устроились часовые…

До самого вечера Аляна молча терпела муку неподвижного ожидания, со страхом думая о том, что же будет, когда она окончательно ослабеет от голода и раны. Рука стала совсем чужой, одеревенелой и мертвой…

Вечером пасмурное небо сразу необыкновенно быстро потемнело, точно внезапно наступила ночь. Начался дождь. Шум его быстро нарастал, частые капли стали сливаться в длинные струйки, и вдруг, все затопляя и оглушая ревом рушащейся воды, хлынул ливень.

В последнюю минуту Аляна увидела неясные тени солдат, бежавших под навес, и тут же все закрыла пелена воды.

Разом промокнув и уже не обращая внимания на ливень, Аляна вошла в реку. Когда вода дошла ей до подбородка, она оттолкнулась и поплыла, работая одной рукой. Одежда отяжелела и облепила ее, мешая двигаться. Под собой она чувствовала холодную глубь реки, а вокруг был только дождь, и Аляна почти сразу потеряла направление.

Выбившись из сил, она попробовала достать ногой дно и с головой ушла под воду. Задыхаясь, она вынырнула, судорожно ловя воздух широко открытым ртом.

Она плыла все медленнее, потом почти перестала плыть и только старалась держаться на воде. Почувствовав, как что-то щекочет ей щеку и упруго упирается в лоб, она с трудом приподняла голову и увидела веточку ивы, окунавшуюся в воду около самого ее лица. Это было уже в трех шагах от берега.

Держась за веточку, Аляна шаг за шагом выбралась на сушу и, прислонившись к стволу ивы, некоторое время стояла, стараясь отдышаться. Дождь ослабевал с каждой минутой. Аляна увидела перед собою несколько обрубленных стволов старых ив с пучками новых отростков, кусок берега и… мост. Он казался теперь даже ближе, чем с утиного островка.