Навоз как средство от простуды (хроники пандемии)

Сначала свет погас в Кировском районе, потом в Петроградском и Василеостровском. Потом погасли Петергоф, Всеволожск и Колпино. Замерли трамваи и троллейбусы, остановились поезда и электрички. Город и область погрузились в абсолютную тьму. Не светилась даже башня Газпрома, торчащая колом над культурной столицей. Посреди этой космической тьмы только заводская труба облитая навозом горела как новогодняя елка. Маяк наверху попеременно бросал отблески в разные стороны, указывая путь в никуда.

В это время в Неву в сопровождении эсминца «Юнармеец Балтики» вошла яхта «Альдога». На палубе со шваброй в руке стоял блогер Миха Зеленый. Он с изумлением наблюдал за сияющей «елкой», на вершине которой стоял лопоухий рахит с фонарем в руке.

Акт шестьдесят пятый

Итак, вечером 30 декабря город погрузился в космическую тьму. Как звезды Млечного пути рассыпались по улицам фары автомобилей, а посреди этой холодной вселенной яркой кометой горела унавоженная труба художника Мухина с сомнительной фигурой наверху. «В Петербурге наступил конец света: встали поезда в метро, не работала связь и радио, пропала вода» – так описала это знаменательное событие газета «Комсомольская правда». Вслед за Петербургом без света осталась и Ленинградская область, сообщила газета. По городу ползли слухи, что где-то заложена бомба.

Как мухи на навоз к трубе стали слетаться экстренные службы. Первыми прибыли представители госуслуг в электронном виде, затем служба ФСБ по защите конституционного строя, аварийная канализации, пожарные, полиция и скорая помощь. Далее в порядке живой очереди следовали: аварийная водоканала и газа, ликвидация химических и ртутных загрязнений, спасение на водах и так далее. Последними к месту прибыли электрики.

К моменту их появления вокруг трубы как у новогодней елки водили хороводы поисковики, спасатели, следователи, таможенники и санитары. Дальше толпились прочие ответственные лица. К самой трубе было не подступиться.

Наконец распугивая встреченных мигалкой, прибыл дородный дядька в пальто. Толпа расступилась. Дядька проследовал к трубе, принюхался, поковырял пальцем в мерзлом навозе. Затем он повернулся к толпе и долго угрожал матерясь. Суть претензий дородного уловить было трудно, из его сбивчивой речи следовало, что раздолбаи безрукие допустили новогодний позор на его голову, за что он их всех закопает под этой трубой. Ну, это если в нескольких словах.

Посреди этой речи кто-то из «спасателей» робко подсказал, что нашел на стене рубильник, который, видимо, связан «с этим явлением». Перешагивая через рельсы, дядька подошел к кирпичной стене, осмотрел рубильник, потрогал рукоятку. Затем решительно дернул ее вниз. Труба потухла. Все молча стояли в темноте.

– Хм, – сказал толстый дядька, – дайте-ка свет.

Кто-то любезно посветил на стену телефоном. Толстяк снова схватился за ручку и дернул ее вверх. Труба вновь засияла новогодними гирляндами, фонарь наверху бросал блики по сторонам.

Следующие десять минут дядька то поднимал, то опускал ручку рубильника. «Елка» то загоралась, то тухла. Каждый раз толстяк сопровождал это явление удивленным возгласом «Хм…!». Наигравшись, толстый дал указание «разобраться и доложить», влез в машину и убыл обратно, сверкая мигалкой.

К рубильнику подступили сотрудники экстренных служб. Они по очереди то включали, то выключали елку-трубу. В конце концов лампы гирлянды расплавили замерзший навоз. В воздухе запахло органическим удобрением. Толпа отступила. На передовые позиции вышла аварийная канализации. Аварийщики вслед за другими подергали ручку рубильника, потыкали пальцем в навоз и уехали, заявив, что это не их профиль, что их говно плавает под землей, а не сверху. За канализацией стали разъезжаться другие специальные службы. Поскольку обнаружить связь елки-трубы с городским блэкаутом не удалось, уехали представители ФСБ, прокуратуры и полиции. Убыли госуслуги. Водоканал и спасение на водах, не обнаружив воды, тоже умыли руки.

Через какое-то время под светящейся трубой, зажимая нос платком, одиноко бродил участковый. Именно он обнаружил друзей, которые все это время стояли у ржавой железяки, построенной когда-то в качестве капитанской рубки атомохода. Однако рубка не подошла по размерам, была списана на берег и брошена ржаветь среди прочего железного хлама. Участковый опросил друзей, составил протокол и, обтерев о рельсы навоз с ботинок, отправился восвояси. А «свидетели» остались один на один с произведением художника Мухина.

– Хуясе, народу собралось! – первым опомнился конюх Яков. – Как в Гомеле на базаре.

– Скорбная метафизика местного ландшафта вызывает желание близости к световой природе вещей…, – начал было Трифон.

– Выразил, блядь, идею в пространстве! – неожиданно перебил Авдеич, обращаясь к Мухину. – Во всей деревне свет отключился.

– Нужно выключить стелу пока навоз совсем не расплавился, – опомнившись, заявил Трифон.