Наводнение

– Мы, значит, не поем… – растерянно пробормотал Лысан, кидая злобный взгляд на Алексиса, предложившего переждать дождь в холле. – Ну-ка, спой им что-нибудь! – прошипел Лысан и больно ткнул Шакала локтем в бок. – Чего они привязались! Пой давай! В гостинице целыми днями скулил без дела, а когда надо – в кусты! – Лысан тактично намекал на привычку Шакала постоянно напевать или насвистывать что-нибудь себе под нос, которая бесила Лысана временами.

Шакала охватило какое-то болезненное вдохновение. Он взял гитару, уверенно взошел на небольшую эстраду посреди холла, поправил микрофон и довольно приятным тенором, совершенно не заикаясь, запел именно ту песню, которую ждала в этот момент разноязыкая аудитория, – неувядающую «Кукарачу»:

La cucaracha, la cucaracha,

Ya no puede caminar!

Porque le falta, porque le falta

La patica principal!1

Первыми подхватили «Кукарачу» бразильцы. Подхватили дружно, отбивая ритм ладонями. Второй куплет пели уже все латиноамериканцы, приплясывая вокруг качающихся кресел.

Затем на эстраду выскочила большая группа людей, костяк которой составлял обслуживающий персонал гостиницы, аборигены Эль-Параисо, всегда готовые оставить все на свете, услышав несколько тактов ритмичной музыки. Они окружили Шакала и начали петь и танцевать, стройно помогая ему вести незатейливую мелодию.

Еще через минуту на эстраде была уже толпа, которую создали бразильцы своим массовым вторжением. Следуя добрым традициям настоящего карнавала, юные бразильские девушки срывали верхние части купальников и выкрикивали с ужасным акцентом слова песни, из которой они знали только один куплет. Бразильцы начали показывать настоящий карнавал! Они танцевали так, что даже обитатели Эль-Параисо, каждый из которых втайне считает себя профессором танца, остановились, изумленно восклицая и пожирая девушек глазами.

Шакал с трудом выбрался из толпы танцующих. Лысан довольно ухмылялся.

– Ты значит, так деньги можешь зарабатывать! – поощрил он покрытого мелкими каплями пота Шакала и повернулся к стеклянной стене, отделявшей холл гостиницы от внешнего мира. Дождь утихал. Нечастые капли падали на вымытое двухдневным циклоном стекло и стекали тонкими ручейками. – И дождь перестал. Значит, и нам пора! – сдавленным от нахлынувшего страха голосом проговорил Лысан и громко выдохнул: – С богом!..

Люди майора Кастельяноса и дорожная полиция рыскали по Ринкон Иносенте в поисках «ударной группы», но не смогли обнаружить брошенный у грузового подъезда гостиницы «Прелести моря» фургон. Сама мысль искать кокаиновых бандитов поблизости от резиденции пограничной службы не могла прийти в голову никому, в том числе и Роберто.

Впоследствии майор долго ломал себе голову, как Лы-сан и его люди смогли средь бела дня, открыто проделать те полтора километра, что отделяли гостиницу «Прелести моря» от дома Луиса, и остаться незамеченными. Майор приписывал это какому-то чуду, наваждению, а между тем никакого чуда не было.

Подчиненные майора Кастельяноса, расставленные на ключевых позициях поселка, не спали ночью, а не спавший житель Эль-Параисо, совсем как ребенок, думает только об одном: как бы поспать! И незаметно для себя сладко засыпает, что успешно и делали двое агентов, всю ночь продежуривших в административном домике, охраняя сон Луиса. Утром они были свалены богатырским сном и проснулись, когда уже наступила жестокая развязка фантастически запутанных отношений между «ударной группой» и Луисом Хорхе Каррерой.

Нужно заметить, справедливости ради, что изучившие Ринкон Иносенте как свои пять пальцев члены «ударной группы» пробирались к дому Луиса хитроумным окольным путем, практически не показываясь на двух главных авенидах Ринкон Иносенте, которые патрулировали четыре машины и на пересечении которых расположился сам майор Кастельянос.

Не догадываясь о масштабах организованной на них охоты, Лысан тем не менее осторожно и мудро провел «ударную группу» к цели. Правда, в самый последний момент, приближаясь к ранчо «Золотая черепаха», «ударная группа» попала в поле видимости дежурившего под специальным навесом около стоянки машин сержанта дорожной полиции. Двумя руками он обнимал за талию полную, что по понятиям Эль-Параисо означает очень красивую, мулатку и был целиком поглощен разговором с ней. Они вместе вырабатывали план на предстоящий вечер, обсуждая вопрос: потратить имеющиеся у сержанта двадцать песо за ужин в ресторане или отдать их за номер в гостинице. «Регулировщик» был больше настроен на ужин, но девушка с ним не соглашалась.