Навеки вместе

Тайным ходом войт Лука Ельский, гвардиан пинский ксендз Станислав Жолкевич и прислужник вышли на берег Пины. В птичнике прислужник наскоро перевязал войту раненую руку. К счастью, казацкая пуля не задела кость.

— О, матка боска!.. Схизматики подлые… — твердил прислужник, вздыхая и охая.

Пан Лука Ельский молчал. Только желваки вздрагивали под бледными гладковыбритыми щеками. Он изредка поворачивал голову и прислушивался к недалеким гулким выстрелам. О, если б было у него сейчас войско! Переколол бы всех казаков, а мужиков посадил бы на колья! Сквозь зубы процедил прислужнику:

— Коней!

Через несколько минут трое скакали по дороге на Иваново. Около полуночи были там. В Иванове их ожидали рейтары и капрал Жабицкий. Рейтары, отступая под натиском казаков, удачно проскочили, мост через Пину. Правым берегом дошли до села Кончицы. Там бродом перебрались на левый берег. Увидев Жабицкого, пан Ельский обрадовался, хотя и высказал ему свое неудовольствие рейтарами. Жабицкий пощипал рыжий ус.

— Чернь, ваша мость, мерзкая чернь! Хлопы в сговоре с казаками. Перебили стражу и открыли ворота черкасам.

— Работные люди воду мутят…

— Будут кровью платить, ваша мость.

«Кровью…» — Лука Ельский так натянул поводья, что конь остановился и, фыркая, попятился. «Кровью…» Пока не чернь — Речь Посполитая обливается. Полки коронного войска разбиты под Пилявцами. Поля усеяны трупами. Не исключено, что теперь королю придется заключать мир с Хмелем. Мир на время, пока его величество соберет новое войско. И, как несчастье, как напасть: едва поднимаются черкасы — начинает шевелиться чернь на Белой Руси. От Берестья до Березины дороги не спокойны. Бродят шайки гезов, нападают и жгут имения. А весь юг Белой Руси, словно в лихорадке, будоражат казацкие загоны. Под Лоевом появился загон полковника Кричевского. Как мог Кричевский решиться на такой шаг?.. И целой полосой от края до края шугает полымя: Чериков, Бобруйск, Слуцк, Быхов, Игумен. Добирается до Минска… Ведут холопов казацкие предводители Гаркуша, Кривошапка, Гладкий, Голота, Небаба… О, святая Мария! Душное, нестерпимо душное время!

На минувшей неделе гетман Радзивилл уведомил секретным чаушем, что отряд стражника Мирского, а также сто двадцать драгун хорунжего Гонсевского и наемные рейтары немца Шварцоха выступили из Несвижа и будут стоять в Хомске.

Когда усталые, взмыленные кони принесли всадников в Хомск, над сине-дымчатым лесом стоял короткий октябрьский закат. В светло-голубом камзоле сбежал с крыльца седоголовый пан Мирский. Он обнял Луку Ельского:

— Бежал. Бежал от схизмата и злодея, — простонал Лука Ельский. — Лучше бы я лег на поле боя!

Мирский замахал руками:

— Не хочу о том говорить! Где шановное панство? Где ксендз Халевский?

— Ничего не знаю! Да сохранит их господь…

— А пани Ядвига, панич Евгениуш?

— В Варшаве, — войт закрыл лицо ладонями.

Из дома вышел хорунжий Гонсевский. Он тоже обнял Луку Ельского и, увидев Жабицкого, радостно ударил ладонями:

— Капрал!.. Ты готов на охоту? Ясновельможный пан гетман был доволен тобой!

Капралу Жабицкому сейчас было не до веселья, не до шуток. Он смертельно устал и голоден. Но перед воеводой и паном Гонсевским улыбнулся широко и браво:

— Так. Была славная охота!

В покоях ярко горели свечи. Стол был богато убран. На нем все: от всяких разносолов до антоновских яблок и душистой мальвазии.

— Воля Брестского собора непорушна и вечна, как Речь Посполита! — Мирский поднял палец, на котором сверкнул дорогой перстень. — Никто не изменит ее: ни Хмельницкий, ни московский царь. Богом дан нам этот край!

Еще не успели выпить вина шановные гости, как пан Мирский отправил срочного чауша в Несвиж. Гонец хлестал коня и мчался по дорогам, обгоняя ветер. Утром прискакал в Несвиж. Депешу прочитал гетман Радзивилл и дал согласие немедля выступить к Пинску. С этой вестью чауш умчался в Хомск.

Литовский стражник пан Мирский ждал возвращения чауша к вечеру. Солнце закатилось за крыши хат, а он не вернулся. Ложился спать с тяжелым предчувствием и приказал слугам, когда прибудет гонец, чтоб разбудили его. Но не прискакал чауш и ночью. Только утром к коновязи пришел рысак и тревожно заржал, бренча уздечкой. Слуги вытерли окровавленное седло и, стреножив коня, увели его на пастбище.

Пан Мирский был взволнован. Размышляя, пришел к мысли, что ясновельможный пан гетман не мог отказать в защите Пинску и потому приказал трубачу играть сбор. Было решено выступать двумя отрядами. Первый, состоящий из двухсот наемных рейтар Шварцоха и пикиньеров, поведет пан Лука Ельский. Войт остановится под стенами Пинска, обложит городские ворота и будет ждать отряд Мирского, который прибудет с артиллерией, драгунами и квартяными рейтарами.

Шумно стало в маленькой, затерянной среди глухих лесов деревне. Бренчит оружие. Вонючим дегтем ездовые смазывают колеса, укладывают утварь и провиант. Много хлопот у пушкарей. Восемь старых кулеврин будут тянуть шестьдесят четыре коня.