Наваждение Монгола

Тихий голос, а как по мне, щелчок хлыста в каждой букве. Перевожу взгляд на женщину, которая застыла в нерешительности и смотрит на меня. Словно не решается оставить наедине с чудовищем.

– Рения… – гортанный звук и короткая фраза на чужом языке.

А я моргаю, даю понять, чтобы подчинилась. Не хочу, чтобы из-за меня страдали невиновные.

Торопливые шаги и мы с Палачом остаемся одни в просторной кухне, только кажется, что Гун занимает собой все пространство, таранит, пробивает.

Напряжение искрит.

– И что же ты так отчаянно кричала? Повтори.

А я на его руку смотрю в кожаной перчатке, как сжимает пряжку ремня, и страх скользким гадом ползет вдоль позвонков, окольцовывает шею, как если бы эти крепкие пальцы действительно сомкнулись на моем горле.

– Я…

Пытаюсь вернуть себе голос, но тщетно. У Монгола сейчас взгляд другой, страшный, дикий, вскидывает покалеченную бровь нагло, с вызовом.

Изнутри поднимается злость, и я нахожу в себе силы ответить:

– Я тебе не нужна.

Прикусываю губы и лепечу:

– Вернее, я не та, кто тебе нужна…

Опять бровь со шрамом приподнимает, но взгляд не меняется. Прибивает меня странной фразой:

– Почему же не та?

– Я невеста Айдарова, но он не любит меня, я игрушка, прихоть, разовая…

Не успеваю договорить, два быстрых шага и Монгол нависает надо мной, наклоняет голову, всматривается в мое лицо, словно ищет ответы.

– Ошибаешься.

Одно слово и меня сшибает уверенностью интонаций.

– Так расскажи мне, что не хочешь быть отданной на заклание… Не хочешь стать моей…

Цедит зло. Еще два шага и Гун подхватывает меня, прижимает к стене. А у меня от силы, с которой он меня в себя вжал, кости хрустят.

Цепляет пальцами мой подбородок, не дает отстраниться. Смотрит в мои глаза.

– Бесовка.

Злое слово. И его губы набрасываются на мои, сминают в поцелуе...

Гнев поднимается в груди на себя за то, что откликаюсь и сердце трепещет, от того, что тосковала, но уже в следующее мгновение сознание проясняет мыслью, что я ничто для него!

Поднимаю руку и пытаюсь оттолкнуть, рычит зло в ответ, пригвождает мои запястья захватом к стене. Дергаюсь как ненормальная, пытаясь освободиться и с силой вонзаю зубы.

Отпускает мои губы, сам смотрит мне в глаза, а у меня поджилки трястись начинают от плотоядности взгляда, от хищного блеска.

– Ты даже не понимаешь, что ты сейчас делаешь, верно?

– Хочу избавиться от тебя!

– Плохая тактика. Ну и многое тебе успела открыть Рения, м?

Вроде просто спросил, но пальцы на моих запястьях прожигают кожу, обездвиживает, не дает продохнуть.

– Достаточно, чтобы я сопротивлялась тебе еще отчаяннее.

– Забавно. Но чем больше ты дергаешься, тем сильнее распаляешь.

Ухмыляется, а затем вдруг становится серьезным:

– Все же мне придется наказать тебя, Ярослава, чтобы ты наконец поняла – за каждое слово и каждый поступок необходимо нести ответственность.

Монгол не прощает оскорблений, он не спускает ошибок и, кажется, я перешла черту.

– И как же ты накажешь слабую девушку, а, Палач? Ты же привык карать, приводить приговор в исполнение. Что сделаешь, чтобы удовлетворить, наконец, свою месть?!

Дышу тяжело и опять срываюсь. Не выдерживаю того накала, который происходит между нами, и кажется, что мускусный запах мужчины отравляет изнутри.

Мне больно находиться рядом с ним. Больно от того, что не могу понять, почему испытываю такую ярость, обиду…

Я знаю, что такое, когда тебя не любят, знаю, каково это – быть тенью другой, оставаясь на вторых ролях.

Отец…

Он ведь предпочел меня не видеть потому, что я напоминала ему маму. Слишком похожа. Но с Монголом другое. Почему-то мне отчаянно хочется перестать быть для него всего лишь “невестой врага”, хочется стать чем-то большим, или хотя бы просто Ярославой, чтобы он видел во мне меня, а не инструмент, которым воспользуется для того, чтобы врага достать.

– Ну что же, ты узнаешь, Алаайа. Наказание не заставит себя ждать.

Отворачиваюсь, смотрю в противоположную стену. Не понимаю уже ничего. Видимо, сказывается напряжение последних недель, неведенье.

Опять заставляет посмотреть на себя.

– Хочешь ты того или нет, у тебя нет выбора. Ты принадлежишь мне, и как бы ни рыпалась, пора уже принять свою участь.

Улыбаюсь, из горла вырывается то ли всхлип, то ли смешок. Я на грани помутнения.

– Меня учили, что выбор всегда есть. Ты мучаешь меня. Держишь здесь, несмотря на то, что я рассказала тебе все. Я хочу узнать, что с моей семьей, хочу позвонить домой, понять, как там Мотя. Боже, неужели я прошу нечто невыполнимое?! Щепотка человечности, Монгол, и я сделаю все, что ты захочешь…

Прищуривается на последнем слове, крепкие пальцы скользят по моей щеке, размазывая слезы.

– Прямо-таки все?!

Не знаю, но мне, кажется, удается еще больше выбесить мужчину. Киваю.

– Ты сказал, что я сама отдам тебе то, что ты захочешь, так я готова. Я же с ума схожу! Пожалуйста. Должно же быть сердце в твоей груди, ты ведь знаешь, что когда болеет близкий, можно пойти на все…

Вскрикиваю и жмурюсь, потому что в следующую секунду огромный кулак летит в меня и прошибает стену рядом.