Наваждение Монгола

– Посмотри на досуге, думаю, поймешь, что с этим делать.

Внимательно смотрит на носитель ценной информации и кивает своим мыслям.

– Ты опять оказываешь мне услугу.

– Пока смотрел офшоры Айдарова и вскрывал информацию, напоролся на весьма интересную инфу по твоим, скажем так, "конкурентам".

Постукивает флешкой по столу, крутит в длинных крепких пальцах и смотрит на меня исподлобья.

– Почему ты эту мразь просто не грохнешь?

Откидываюсь в кресле, складываю пальцы.

– Я хочу агонии. Хочу отнимать все. По чуть-чуть, нанося удар за ударом, чтобы шакал прочувствовал, каково это – терять самое ценное.

– Твое право. Только я не понимаю, почему ты пришел ко мне лично. Перелетел океан Неужели из-за этой вещицы?

Показывает глазами на флешку. Проницательный.

– Это так, брат, накинул тебе инфы, а ты сам решай как быть. По другому поводу я здесь. Дела на контроле держать нужно. Бизнес на самотек, сам знаешь, пускать нельзя. Ну и скажем так. Вопрос решаю один в личном порядке. Сложный. На уровне аппарата власти.

– Даже так? – тянет уголок губ в ухмылке.

Киваю и перевожу разговор в иное русло:

– Есть тема. Пацаненку одному помочь нужно. Времени у него мало. Бабла на лечение у семьи нет. Да и в очередь на лекарство ему не светит попасть.

Паузу берет, задумывается. Слишком Иван проницателен.

– Что делать нужно?

– Для начала звони профессору Цукербергу. Я связался со своим человеком и пробил тех, кто причастен к созданию препарата. Сам знаешь, вопрос бабла передо мной не стоит, но мне нужно, чтобы пацаненок был вписан в список, и оплата лечения должна быть от независимой третьей стороны, скажем, благотворительный фонд.

– Не хочешь светиться, – констатирует.

– Как называется фонд помощи детям, который Аврора возглавляет?

– «Второй шанс», – отвечает без запинки, хмурится, правда.

Собственник до мозга костей. Одно упоминание имени его женщины со стороны другого мужика уже вызывает ревность.

Понимаю это. Странно, но ловлю, что чувствовал нечто подобное, когда Кац про невесту Айдарова спрашивал.

– Второй шанс, – тяну губы в улыбке, – пожалуй, это все, что нужно. Еще один шанс…

Глава 23

Ярослава

Две недели.

Четырнадцать дней неведенья.

И боль в груди, граничащая с отчаянием. Я перестала есть. Это не был знак протеста или же желание достать добродушную старушку Рению.

Просто кусок в горло не лез. Я часто вечерами сидела у окна и молча пялилась на ворота, все ждала, что Гун приедет, что не будет столь жесток и даст мне хотя бы толику надежды.

Лишь маленькую возможность узнать, как там Мотя.

Хотелось умолять о возможности позвонить домой. Но никто из охраны не дал бы мне мобильник, а дом был отключен от любой связи с внешним миром.

Как я узнала, даже Интернета не было.

В один из вечеров не выдержала и в слезах принялась умолять Рению дать мне позвонить домой. Хотела узнать, что с братом все хорошо.

– Не могу, кыз, не плачь, милая. Нет у меня телефона, а то бы не выдержало мое старое сердце, я бы позволила…

В ответ я вцепилась в покатые плечи женщины и разрыдалась. Долго плакала, пока слезы не закончились, а Рения, не размыкая объятий, помогла мне подняться в комнату и, заварив душистый чай, заставила выпить отвар. Затем долго гладила мои волосы, успокаивая, помогая уснуть.

Лишь когда веки потяжелели, и я закрыла глаза, уносясь в спокойный сон, благодаря, видимо, щедро добавленной в чай мелиссе, Рения произнесла:

– Тургун жесток, девочка. Он не ведает жалости ни к кому. Но знай, что палач в первую очередь не прощает слабостей самому себе… Не пытайся обойти его решение, только крылышки обломаешь.

Сил на ответ не осталось, но прежде, чем сознание полностью отключилось, перед мысленным взором возник образ мужчины, которого я с каждым днем ненавидела все больше, до лютой ненависти.

Только веки обжигали слезы обиды, потому что самое отчаянное чувство вызывает противоречие и ненависть граничит с чем-то иным. С тем, что заставляет сердце обливаться кровью и отпечатывать на сетчатке глаза образ мужчины, который перевернул всю мою жизнь…

С каждым днем в отсутствие Монгола я хотела верить, что отец смог уговорить Айдарова.

Да, глупо. Да, опрометчиво, но надежда штука такая. Я убеждала, что не виновата, что замужество не состоялось, а ведь Мурат обещал, что поможет Матвею.

Очередное утро. Солнце холодными лучами проникает в комнату, поднимаюсь с кровати, набрасываю одежду и иду вниз, достаю миски для Маршала, выхожу на улицу.

За время отсутствия Монгола я привязалась к его псу и животное ест из моих рук, что вызывает шок даже у бравых охранников.

Подхожу к грозному хищнику, сажусь рядом, жду, пока черный гигант насытится, позволит мне гладить бархатистую шерстку. И неожиданно для самой себя откровением вырывается тихая фраза:

– Я по нему скучаю…

Как-то я привыкла уже разговаривать с собакой. И почему-то в черных глазах, которые собака поднимает на меня, мне мерещится ответ.

– Не должна, знаю. Твой хозяин еще та сволочь, если честно, и меня гложет дикая обида. И еще… я хочу бежать отсюда, найти путь домой и наконец-то увидеть брата, узнать, что Айдаров сдержал слово.