Наваждение

Дженнифер вдруг заговорила, пристально глядя на огонь в камине.

— Я хотела кое-что спросить. — Она поджала под себя ноги. — Почему все бумаги Конни в больнице подписывает Квентин?

В ее голосе звучало такое волнение, что Эвелин недоуменно посмотрела на сестру. А почему это ее беспокоит? Но огонь отбрасывал тени на лицо Дженнифер, и Эвелин ничего не могла прочесть на нем.

— Не знаю, — неуверенно ответила она. Ее мысли вернулись к Квентину и Конни. О чем они говорят теперь по дороге домой? Когда с Квентином ехала она сама, то он почти все время молчал… — Наверное, потому, что это связано со страховкой и с оплатой счетов…

— Понимаю, но при чем тут Квентин? Разве он оплачивает ее счета? — Дженнифер посмотрела на старшую сестру, в ее голосе отчетливо звучало волнение.

— Конечно, он. — Эвелин небрежно подняла брови, стараясь не выдавать своих чувств. — Кто же еще? Разве ты не помнишь, Конни жаловалась в письмах, что у нее совсем нет денег, а Квентин скупердяй?

— Да, но… Я думала, она преувеличивает. Ты же знаешь, она… — Дженнифер осеклась, закусив губу. — Мне все же кажется, что какие-то деньги у нее есть.

— Не думаю. Похоже, за все платит Квентин.

Нахмурившись, Дженнифер принялась смотреть в пол.

— А когда твои счета оплачивает кто-то другой, — медленно начала она, тщательно подбирая слова, — значит ли это, что врачи ему все про тебя рассказывают?

Эвелин сдвинула брови. Странный вопрос, но, видимо, важный для Дженнифер.

— Что значит «все»?

— Ну… — Дженнифер смяла пальцами край одеяла. — Ведь врачи как священники, да? Они ведь не должны никому рассказывать то, что им доверили. Но, если врачу платит кто-то другой, получает ли он право знать все?

Что-то здесь не то.

— Дженнифер, — твердо произнесла Эвелин, поставив чашку и придвинувшись к сестре так, чтобы видеть ее лицо, — о чем ты? Конни что-то рассказала тебе?

— Нет-нет, — горячо запротестовала Дженнифер, стараясь не смотреть сестре в глаза.

— Тогда зачем все эти вопросы о врачебной тайне? — Она сжала плечо сестры. — Дженнифер, если с Конни что-то не так, Квентин должен об этом знать.

Дженнифер ничего не ответила. Эвелин охватил страх.

— Господи, что-то с ребенком?!

Дженнифер энергично замотала головой.

— Ничего подобного. Я знаю, что и у ребенка, и у Конни все в порядке. — Дженнифер попыталась освободить плечо от хватки сестры. — Да успокойся ты. Даже если бы Конни и правда мне что-то сказала, я бы все равно не могла передать это тебе. А она ничего и не говорила. Честно. Ой, мне больно!

Смутившись, Эвелин отпустила ее плечо и попыталась собраться с мыслями. Вполне возможно, что этот секрет — только то, что ребенок был зачат до свадьбы. Наверное, Дженнифер просто не знает, что Эвелин это давно известно.

Но Дженнифер не должна так волноваться. Бедняжка просто не знает, что делать: на нее давит и требовательная дружба Конни, и инквизиторские допросы старшей сестры.

— Прости, девочка, — мягко сказала Эвелин, стараясь говорить обычным тоном. Лучше больше не допытываться. Когда Конни достаточно окрепнет, Эвелин поговорит с ней.

— Знаешь, — Дженнифер подалась вперед, сжимая пальцами керамическую чашку, — ты просто поразительный человек…

— Прости, детка, — повторила Эвелин. — Я не хотела делать тебе больно. Ты вовсе не обязана выдавать мне чужие секреты.

— Я не об этом. — Дженнифер серьезно посмотрела на сестру. — Ты всегда все делаешь совершенно правильно. У тебя не бывает ошибок, и ты страшно огорчаешься, что мы, все остальные, не можем соответствовать твоим высоким требованиям… — Дженнифер робко улыбнулась. — Рядом с тобой чувствуешь себя какой-то дрянью.

Эвелин была поражена. Ее захлестнула обида. Неужели сестра действительно видит ее такой — сурово осуждающей, неумолимой и безапелляционной?

Она придвинулась поближе к Дженнифер.

— Дорогая, — сказала она, забирая из рук девушки пустую чашку, — ты никогда не огорчала меня. Все, что было не твоя вина. И я никогда тебя в этом не упрекала.

Дженнифер всхлипнула и с чувством сжала руку Эвелин.

— Об этом я и говорю, — с горечью сказала она. — Ты не можешь смириться с тем, что я делаю ошибки. Но я их делаю, Эвелин. И в том, что произошло, есть моя вина. Я не знала, что он женат, но я прекрасно знала, что он много старше. И знала, что не должна с ним спать. И не должна была влюбляться в него.

Эвелин попыталась успокоить сестру, но Дженнифер не хотела, чтобы ее прерывали.

— Знаешь, что для меня было тяжелее всего? Не то, что он женат. Хуже всего мне было тогда, когда пришлось рассказать обо всем тебе. Мне казалось, что я этого не вынесу. — Она коснулась шрама на своем запястье. — Вот почему я это сделала. Я поняла, что не смогу посмотреть тебе в глаза. Что ты будешь разочарована во мне. И никогда не сможешь меня понять.

Неужели это говорит ее сестра? Ведь Эвелин ни разу в жизни не осудила Дженнифер, она всегда пыталась помочь младшей сестре.