Наваждение

— Я вошел в дом и еще не вышел, следовательно, я в доме; а ты со мной. Не пытаюсь объяснить, но это так. Более того — иначе и быть не может.

Туман ощутимо сгустился. Изабелла уже с трудом различала деревья на той стороне долины. Солнце скрылось, небо стало бледно-серым, а воздух — холодным и влажным.

— Генри, все меняется! — воскликнула она, отстраняясь от него. — Возвращается старое…

Он встревожился.

— Что случилось? Что с тобой?..

— Мы возвращаемся туда, откуда пришли. Солнце исчезло, надвигаются холод и мгла… О, разве ты не видишь?

— Нет. Никаких перемен — вокруг по-прежнему сияющий день… Стряхни этот морок, всмотрись внимательнее…

— Мысли тоже смешались. Я, кажется, перестаю понимать, что происходит… Знаешь, даже не помню вчерашний день…

— Бедная моя девочка! Постарайся, ну постарайся! Заставь себя увидеть, какой светлый, лучезарный день!

— Невозможно противиться фактам. О, я погружаюсь, меня неудержимо затягивает туда… Это была лишь мимолетная прекрасная мечта… но теперь она блекнет, пропадает…

Джадж от волнения кусал ногти.

— Что делать? Срочно действовать! Необходимо что-то предпринять…

— По-моему, ты беспокоишься больше меня, — улыбаясь ответила Изабелла. — Тогда разбуди того человека. Он все еще там лежит? Я больше не вижу.

— Разбудить?

— Разве он такой страшный, что лучше оставить его в покое?

— Не знаю — я так и не видел его лица: оно спрятано в ладонях.

— Я верю, он нам поможет. Раньше же помогал. Только поспеши! Иначе будет слишком поздно.

— Иду! Да свершится во благо! Однако в нем есть что-то очень и очень странное.

Гребень холма и долину внизу уже поглотила мгла. Лишь на расстоянии нескольких футов Изабелла еще кое-что различала. Моросил дождь, настолько мелкий, что и дождем-то его трудно назвать, однако одежда и все вокруг дышало влагой.

Жестом задержав Джаджа, она пристально посмотрела на него, затем, нахмурившись, спросила:

— Боюсь, я утеряла нить мыслей. О ком это мы говорили?

— О том человеке. О музыканте.

— О каком человеке? О каком музыканте?

— Изабелла! Неужели ты…

— Мистер Джадж, — ответила она сдержанно, — простите, у меня в голове все как-то смешалось, и я действительно забыла, о ком или о чем мы беседовали; однако прекрасно помню: несколько минут тому назад я просила вас обращаться ко мне с учтивостью, приличной джентльмену.

Джадж побледнел и поклонился.

— Недавно вы покинули меня, — продолжала Изабелла, — и теперь, похоже, вернулись. Стоит ли возвращаться к тому разговору?

— Сейчас, к сожалению, ничего не могу объяснить. Я снова ненадолго уйду. Умоляю вас, подождите еще немного. Уверен, вы непременно все поймете.

Джадж весь был смирение и серьезность, что лишь усилило ее раздражение.

— Нет, я ухожу. Ваше поведение со вчерашнего дня представляется мне по меньшей мере странным, мистер Джадж, однако я останавливаюсь на наиболее приемлемом объяснении и советую вам, не откладывая, отправиться в Лондон и немедленно посоветоваться с врачом.

Джадж снова поклонился.

— Думаю, мы больше не увидимся, — добавила Изабелла, — поэтому разрешите воспользоваться случаем и попрощаться. Наша дружба оказалась очень… непрочной.

Не ожидая ответа, она отвернулась и начала медленно подниматься по газону. Как добраться до Брайтона, она и понятия не имела, к тому же вовсе не была уверена, что сможет отыскать калитку, через которую вошла, поэтому сочла за лучшее подойти к дому и выбираться из поместья знакомым путем. Клубящийся туман окружил ее плотной пеленой… Стоя на залитом солнцем холме, в ясном и чистом воздухе Джадж прекрасно видел ее… однако недолго: через несколько секунд она исчезла у него на глазах. Он беспомощно развел руками и принялся быстро наискосок подниматься по склону к спящему музыканту.

Изабелла услышала протяжную низкую вибрацию: будто кто-то медленно вел смычком по басовой струне виолы. Затем — тишина.

Она уже приближалась к дому и видела его, но никак не могла припомнить, куда, собственно, идет. Впереди высилось какое-то незнакомое здание. Насколько удалось различить во мгле — бревенчатый некрашеный дом; плоская крыша без всяких коньков, четыре этажа. В следующее мгновение здание снова окутал туман.

Внезапно по телу разошлось, разлилось странное тепло: всем своим существом она ощущала теперь лишь одно: она женщина… В воздухе нарастало неясное волнение, в крови — томительный жар…

Снова послышался струнный тон, на этот раз неистовый и страстный — отчаянный крик муки любви…

Все случилось в одну секунду. Мгла и туман вдруг рассеялись и блеснул яркий солнечный свет: так внезапно и на такой краткий миг, что Изабелла не успела понять, где она находится и что, собственно, происходит… как свет снова пропал, оставив ее в потрясении и ужасе. Но в этот озаренный миг ей открылось следующее: она снова стояла на залитом солнцем травянистом холме и смотрела на уходящий к горизонту лес на той стороне долины. Ни единого облачка в синеве. Вершина холма была совсем близко, дом исчез… Она помнила все, но не могла ни на что решиться. Невыразимое волнение, прилив безрассудной отваги, ей казалось, она плачет и смеется…