Наваждение

Ему и беременность Лизы не сразу принять удалось. А уж теперь, когда пацан родился… Мешал страх и незнание того, что сейчас с женой. Страх иррациональный, по факту. Операция прошла по плану, и никаких осложнений не было. Просто порядок такой - продержать в послеоперационной два часа. Его самого не так давно так же в послеоперационной держали, когда после ранения шили. Но сейчас, когда там была Лиза - его снова корежило изнутри.

Пацан в люльке начал ворочаться и тихо хныкать.

Дима приблизился впритык. Не особо понимал, что делать. И просто смотрел. Такой мелкий! Врачи говорили, что большой. Но Дима их не понимал. Реально малой - он своей ладонью всю голову ребенка накрыть мог. И это крупный? Лежал вон, целиком под одеялом, в кофточке и шапочке. И хныкал.

Дима уже слышал, как малой орал. В операционной, когда его, едва достав, Лизе в руки плюхнули. А потом ему самому всунули перед тем, как забрать через минуту, чтобы одеть эти самые шмотки. Закутали в одеяло.

Потом пацан спал. А теперь вот, снова. Что с ним делать? Он ни черта о детях не знал. Как и о том, чем их успокоить.

Пацан начинал вякать все громче.

Дима протянул руку и легко качнул люльку раз, второй. Помогло не особо. И в палате никто что-то не спешил появляться. Калиненко оказался в непривычной ситуации. Просто очуметь, насколько непривычной. Все еще не понимая, что делать, он отпустил край колыбели и накрыл ладонью голову сына. Точно по размеру. Блин, как таким малым быть можно? Он тоже таким родился?

Пацан немного притих. И начал как-то так запрокидывать голову странно, пытаясь поймать его пальцы ртом.

- Ну, привет, пацан, - немного ободренный, что сын притих, хмыкнул Дима. - Давай знакомиться, что ли? Алексей Дмитриевич.

Он легко повел большим пальцем, поглаживая ухо малого. Имя Лиза выбирала. Дима поставил одно условие: чтоб без выпендрежа. Он с отчеством в свое время намучился, а если имя такое, что язык можно поломать… Нечего так человека мучить.

Пацан притих еще больше, будто к голосу его прислушивался. Дима немного успокоился. По ходу, он много с сыном говорил за эти месяцы, может тот и правда голос узнал? Воодушевленный этим, он снова погладил головку ребенка.

- Ну ты и устроил переполох, боец. Еще раз так меня напугаешь или мать подведешь…

Калиненко вдруг замолк, поняв, что сказать собирался: “надеру зад, что неделю не сядешь”. Его отец не просто часто говорил так, но и воплощал угрозу. Дима эти слова на своей шкуре вызубрил, не забыть никогда, похоже. Автоматом всплыло, о чем он даже не задумывался.

А сейчас смотрел на своего сына, которого могло и не быть, по ходу. И не понимал. Вообще не понимал. Лежит дите, само пошевелиться толком не может. Ничего не разбирает вокруг, ничего сделать не может. Помрет, если он сейчас выйдет и не зайдет в палату никто достаточно долго.

При мысли об этом, кстати, внутри все аж скрутилось от злости.

Как можно ударить кого-то, кто настолько слабее и меньше? Кто целиком и полностью зависит от тебя? И не сделал тебе ничего. Все равно, как если бы он в Виталю выстрелил со спины. Как Лизу ударить. Предать тех, кто сам за тебя готов умереть, без всякой просьбы. Подстава по всем фронтам. Разозлился реально. Как так можно? Пятый десяток разменял, а себе сейчас не мог объяснить такого факта. Плеснуло горечью. Но…

Пошло оно все! Он - не отец. Сто раз доказал это себе самому.

Протянул руки, отбросив неуверенность, и аккуратно, даже с опаской, поднял сына так, как ему в операционной его давали. Устроил кое-как на сгибе руки, прижал к себе. Малой вообще затих. Успокоился.

- Короче, Леха, не чуди мне так больше. И матерью не рискуй. Она у нас - одна такая, кто вытерпеть нас может. Ты еще поймешь. Ее беречь нам надо.

Заговорил тихо, чтобы не всполошить ребенка снова, параллельно прикидывая, может вызвать медсестру, смесь попросить? Или уже ждать, как Лизу привезут. Проштрафился, Калиненко. Ко всему на свете готовился заранее, любое событие планировал, а тут - пустил такое на самотек, вообще не в курсе, что и к чему. Надо будет наверстывать.

Погладил малого по щеке, стараясь не особо сжимать руками, чтобы не повредить чего-то. И понял, что попал. В этот раз осознание пришло быстро, почти моментально. Опыт с Лизой научил. Калиненко всегда из своих ошибок верные выводы умел делать. Вот и этот мелкий комок в шапке - принял окончательно. Через себя пропустил.

- Найдем все, решим. Разберемся, да, боец? Будем знать, что да как с тобой делать.

Леша уже не слушал, а снова сопел, пожевывая его палец губами. Против воли, Калиненко усмехнулся. В этот момент двери палаты распахнули и внутрь ввезли каталку, на которой лежала Лиза. Вполне себе при сознании. Медперсонал переложил ее на кровать, и все ушли. Едва завидев их, Лиза улыбнулась. А потом, видно, заметив все, принялась часто моргать.

Так. Калиненко скривился.

- Тебе только реветь сейчас осталось, - хмыкнул он, стараясь жену отвлечь. - Едва этого уговорил затихнуть, теперь тебя убалтывать? Давай, родная, радуйся. Все же вышло, как ты хотела.