Наваждение

Произнося речь, Уисс все время следил за движением цветных облаков; он добивался того, чтобы все оттенки и нюансы исчезли, чтобы эмоции слились в единую монолитную тучу. "Сосед Джумаль" давил на нее своей волей, своим голосом, взглядом, выражением лица, жестами, и туча послушно выполняла его распоряжения. На лицах слушателей появилось единое выражение. Оказывается, все так просто!

Теперь настало время изменить настроение толпы коренным образом, дать выход накопившемуся гневу и прорезать тучу огнем молний. Уисс набрал в грудь побольше воздуха. Когда он заговорил вновь, голос его звучал иначе небрежно, даже презрительно:

- Вам жалко Пака сын-Пака - искалеченного, умершего от голода и холода? Вам жалко вдову Домер, убившую в отчаянии собственных детей, а затем и себя? Вижу по вашим заплаканным лицам, что жалко. Ну и зря, пожал плечами Уисс. - Эти двое жалости не заслуживают. Потому что они грязь, навоз, ничто, как и все вы, собравшиеся сегодня в этом зале. Вы не стоите и наперстка крысиной мочи! - Уисс снова выдержал паузу. Толпа пялилась на него, разинув рты и явно не веря собственным ушам. Он дал им немножко потомиться, а затем продолжил: - Вот что скажут вам тираны. Кровососы, рабовладельцы, палачи, прислужники демонов - все они хотят, чтобы вы так думали. Им нужно, чтобы вы считали себя навозом. Вопрос только в том, удалось ли им одурачить вас. Согласны ли вы жрать их дерьмо за неимением лучшей пищи? Ну-ка, давайте посмотрим. Кто из вас считает себя грязью? Поднимите-ка руку, а мы поглядим. Нечего стесняться, ведь у грязи гордости нет. Давайте, поднимайте свои лапы.

Он подождал. Никто не пошевелился.

- Как, никто? Значит, вы не верите, что вы - навоз? По-моему, вам не нравится вкус дерьма, а? Кто бы мог подумать! - Уисс язвительно улыбнулся, и толпе показалось, что его улыбка полна неизъяснимого очарования. Может, среди вас есть и такие безумцы, кто считает себя людьми? Неужто вам кажется, друзья мои, что вы не хуже прочих мужчин и женщин, а многих даже лучше? Если это так, то разве у вас нет права жить как подобает человеку? Пусть возразит мне тот, кто не согласен.

Все молчали.

- Всем ли понятно, что я имею в виду, когда говорю о вашем праве жить по-человечески? - вопросил Уисс. - Я имею в виду право на свободу, равенство и справедливость. Еще я имею в виду право работать на самих себя, строить достойные жилища для ваших семей, кормить, одевать и обеспечивать теплом своих домашних. И еще чтобы жадный ворон-мытарь не обирал вас по три раза в год до последней нитки. Хотя нет, не до последней. Вам нарочно оставляют самую малость, чтобы вы могли поддерживать свое жалкое существование. Наших господ не назовешь глупцами, которые режут дойную корову. Но ведь этого недостаточно. Человеку мало просто сводить концы с концами, страдая от нищеты и голода. Так могут жить лишь скоты, да еще помойные отбросы, которыми считают вас сеньоры. Мужчинам и женщинам таков житье не к лицу. Человеку нужна прочная крыша над головой, яркий огонь в очаге, теплая обувь зимой, молоко для детей, вино для взрослых, хлеб, суп, а иногда и мясо. Все это необходимо людям, и люди заслуживают такой жизни - во всяком случае, в мало-мальски справедливом обществе. Вы улыбаетесь, когда я говорю о "справедливом обществе"? Оно кажется вам воздушным замком? Нет, друзья мои, это не фантазии. Если у нас есть голова на плечах, если у нас есть мужество, если мы возьмемся за дело все вместе, такое общество у нас будет!

Толпа зачарованно слушала, как Уисс описывает светлое будущее. Картина и в самом деле получалась прекрасная: здоровые, сытые, красиво одетые и красиво живущие граждане, работающие бок о бок в полной гармонии. Привилегии будут упразднены, серфы освобождены, различия между сословиями уничтожены, все люди станут равными. Женщины обретут свободу и уважение. Дети - заботу и образование. Имущество и продукты труда будут справедливо распределяться между всеми членами общества. Когда материальное равенство станет реальностью, личная вражда и ненависть просто исчезнут, ибо им нечем будет питаться. Справедливость и довольство воцарятся в Вонаре, где нее люди станут братьями и будут жить в мире.

Уисс сам верил в то, что говорил, и его убежденность передавалась слушателям, жадно внимавшим каждому слову. Энтузиазм аудитории был неподдельным. Он увидел, как темная туча, сгустившаяся над головами, постепенно светлеет. Свинцовый оттенок сменился яркими, живыми красками, отражавшими чаяния и надежды собравшихся. Уисс тщательно пестовал эту перемену. Он хотел привести толпу в состояние возбуждения, чтобы кровь стремительно заструилась по жилам, а сердца лихорадочно заколотились. Отсюда был всего один шаг до возбуждения совсем иного рода.

Лица присутствующих ожили, глаза загорелись огнем, щеки порозовели. Толпа явно созрела, и Уисс переменил тон.