Наваждение

Теперь мужчины принялись за ее ящик. Поддев крышку, они оторвали ее вместе с гвоздями, повыбрасывали книги, и Элистэ заморгала, ослепленная обрушившимся на нее светом. Она смутно различила два склонившихся силуэта. Прежде чем зрение вернулось к ней, ее подхватили под руки, поставили на ноги и извлекли из ящике. Девушка покачнулась - ноги плохо слушались и подгибались, кровообращение восстанавливалось медленно, икры и бедра покалывало. Но она быстро пришла в себя и увидела Дрефа - бледноватого, со слегка отекшими веками, но в остальном такого же, как всегда, и другого мужчину - худого, узкоплечего, неопределенного возраста, с пастозного оттенка лицом, который появляется после многолетнего сидения в четырех стенах, и в пенсне с металлической оправой, висевшем на тонком нервном носу. Она украдкой оглядела заурядную комнату, уставленную узкими деревянными скамьями. Как странно! Из окна открывался вид на поля и проселок с разъезженными колеями. Одно ясно - Шеррином здесь и не пахнет.

Удалось! Они таки провели Буметту - с помощью разветвленной и умеющей действовать организации нирьенистов. Теперь, стоя посреди комнаты, Элистэ могла убедиться в этом на собственном опыте.

- Полегчало? - спросил Дреф.

Она кивнула.

- А вам?

- Все в порядке.

- Где мы?

- Позвольте, я объясню, мастер Бек, - вмешался незнакомец. Элистэ не сумела скрыть удивления, услыхав это прозвище Дрефа и уловив уважение, с которым оно было произнесено. - Сестра, вы находитесь в классе народной школы Дицерна, что в Средней Совани. Здесь вам ничего не грозит. Я Туверт, генеральный инспектор народного образования в графстве Дицерн, вонарец и нирьенист. - Он неловко поклонился. - Добро пожаловать под мой кров.

- Благодарю вас, - ответствовала Элистэ и, слегка растерявшись, сделала книксен. Нужно ли ей представляться в свою очередь? Назваться собственным именем или чужим? Каковы требования этикета, принятые в среде беглецов, изгоев и заговорщиков? Хуже того, этот человек, судя по его поведению, еще не знал об аресте Шорви Нирьена. Сказать или нет?

Дреф пришел ей на помощь.

- Приморский дилижанс по-прежнему останавливается в Дицерне?

- В два часа, - сообщил Туверт.

- Мы отбудем на нем, время не терпит.

- Деньги?

- Имеются.

- Бек, вы просто чудо.

- Накормите нас?

- Прошу за мной.

Они проследовали за Тувертом в его кабинет, находившийся рядом с классной, где их ждала простая, но обильная закуска. Элистэ уплетала за обе щеки и помалкивала, тогда как Дреф и Туверт, в соответствии с принятыми, судя по всему, у нирьенистов правилами, изъяснялись скупыми, чуть ли не зашифрованными фразами и намеками. За едой Дреф сообщил их хозяину об аресте Шорви Нирьена. И без того бледное лицо Туверта приняло сероватый оттенок, и Элистэ от души его пожалела. Как, однако, дорожат нирьенисты своим вождем! А сам Нирьен, в сотый раз задавалась она вопросом, - что он за человек, если внушает такую любовь? Должно быть, личность действительно неординарная.

Известие подкосило наставника Туверта, но тем не менее он сохранял присутствие духа; возможно, его поддерживал оптимизм столичного единомышленника. Дреф выказал твердую уверенность, что остается пусть и слабая, однако надежда на отсрочку исполнения смертного приговора, а то и на вызволение Шорви Нирьена. Школьный инспектор с ним согласился или, по крайней мере, сделал вид, что соглашается.

Они просидели до без четверти два, а затем, попрощавшись с гостеприимным хозяином, вышли на дорогу, и, несколько удалившись от школы, стали ждать дилижанс, который следовал до северного побережья через Фабек. Элистэ все еще не могла поверить в реальность происходящего. Она боялась очнуться, разлепить уставшие веки и увидеть, что скорчилась у тлеющей мусорной кучи на улице Винкулийского моста. "Странно, - подумала она, - но почему-то несколько жутких месяцев запомнились мне Куда отчетливее, чем долгие годы благополучия". Они запечатлелись в ее памяти вечным клеймом, вроде того, какое навеки выжигают на теле серфа или преступника. Воспоминания о тех днях в трущобах, считала она, не изгладятся из ее памяти - так же как Дрефу сын-Цино не избавиться от клейма рабства.

Дилижанс прибыл по расписанию. Дреф поднял руку, карета остановилась, он заплатил за проезд, и они сели, затолкав под сиденья свой скромный багаж. У них оказалось всего двое попутчиков - уставшие горожане средних лет, с которыми, судя по их виду, если и можно было поговорить, так только о погоде. Возница щелкнул кнутом, и дилижанс тронулся.