Наваждение

Элистэ застыла в нерешительности. Вероятно, следует позвонить слугам, чтобы они перехватили потерявшую голову беглянку, прежде чем она унесется за сто футов от дома. Но это означало поставить Аврелию в неловкое положение, что, возможно, кончится наказанием бедняжки, которая доверилась своей кузине. Это было бы предательством. Может, в конце концов, и правда лучше сопроводить этого ребенка? Тогда она сможет предостеречь порывистую и неопытную девочку от опрометчивых поступков, наблюдать за развитием ситуации, в которой заложена гибельная опасность, кроме того, она сама сможет наконец выбраться из дома. При этой мысли ее интерес начал разгораться.

- Никому ничего не говори, - велела Элистэ растерявшейся Кэрт и, завернувшись в коричневую накидку, поспешила вслед за своей кузиной.

Она догнала Аврелию в нескольких ярдах от дома. Девушка шла медленно, явно стараясь держаться подальше от дверей и сохраняя постоянную дистанцию с преследуемым. Впереди спокойно шествовал ни о чем не подозревавший Байель. Почувствовав на плече легкое прикосновение, Аврелия вздрогнула и, резко повернувшись, узнала кузину. Чувство облегчения нашло выход во взрыве визгливого хохота. Довольная собой, она прямо скорчилась от смеха, и Элистэ терпеливо выжидала, пока она успокоится. Наконец Аврелия пришла в себя и сказала:

- Кузина, я знала, что ты меня не бросишь. Ах, я так рада, что ты пришла... Я ничего не соображаю... мне кажется, я сейчас умру... чувства захлестывают меня...

- Вижу. Хорошо, Аврелия, я здесь, хотя и не одобряю всего этого. Теперь соберись с мыслями и решай, что будешь делать дальше. - За благоразумным поведением Элистэ скрывала свое собственное шальное возбуждение, неуместное желание вторить хихиканью кузины. Она чувствовала, что ее рот вот-вот растянется в улыбке, поэтому твердо и строго сжала губы. В конце концов она ведь дуэнья.

- Я не знаю. - Аврелия задыхалась от волнения, лицо ее раскраснелось. - Я еще не решила. Жду, что меня осенит. О, я сейчас что-нибудь придумаю, а пока давай просто пойдем за ним, только посмотрим на него. Он такой замечательный!

- Ну, тогда давай смотреть скорее. Видишь, он садится в фиакр, мы же не станем пешком следовать за ним, так что, боюсь, на этом конец всей затее. Тебе придется вернуться домой.

- Ах, нет! Нет! Уже? Не может быть! - Расширенными глазами Аврелия смотрела, как ее возлюбленный поднимается в экипаж, запряженный одной лошадью. Дверца захлопнулась, и фиакр покатил по улице.

- Ну, милая, - начала Элистэ, - он уехал, и боюсь, что...

- Нет! - С невероятным воплем отчаяния Аврелия выскочила на середину улицы и бешено замахала рукой. Элистэ, немало удивившись, подбежала к ней. Тут же подъехал второй фиакр, привлеченный яростными сигналами девушки.

- Ты понимаешь, что делаешь? Это обычный, грязный, общественный экипаж! Мы не можем ехать в нем! - воскликнула Элистэ.

- Нет, можем! У меня есть деньги! - Аврелия уже прыгнула внутрь. - За ним! За ним! Не дайте ему скрыться! Но чтобы не было заметно! - наставляла она кучера, указывая на удалявшуюся карету.

Видимо, сообразив, он кивнул головой. Аврелия повернулась к кузине:

- Ну же! Скорее, кузина, скорее, а то мне придется ехать одной!

Разумеется, Элистэ не могла позволить этому разгорячившемуся ребенку ехать в одиночку - мало ли что может случиться? Да и в самой новизне приключения было что-то привлекательное. Она забралась в фиакр, осознала, что здесь нет лакея и дверцу закрыть некому, и ошеломленно захлопнула ее сама. Фиакр двинулся по проспекту Парабо. Сердясь и забавляясь одновременно, Элистэ откинулась на неудобном сиденье. Аврелия вся подалась вперед, сжала кулачки, устремив взгляд на карету футах в двухстах впереди, в которой ехал предмет ее внезапного обожания. Разговаривать с ней было бы безнадежной затеей, поэтому Элистэ пожала плечами и взглянула в окно. Благодаря заботливым запретам бабушки это был ее первый выход из дома за последний месяц и первый выход без опеки за полгода с тех пор, как она вернулась в резиденцию Рувиньяков. Даже беглого взгляда хватило бы, чтобы понять, что с тех пор многое переменилось. Когда фиакр свернул с мощеного проспекта Парабо, перемены стали еще более разительны - их, собственно, невозможно было не заметить.