Наваждение

– Настюша, ты сегодня ничего не планировала на вечер? – мама неожиданно появилась за распахнувшейся дверью.

– Мама! – Настя встрепенулась, – Ты же меня заикой сделаешь.

– Ой… прости, моя дорогая! – на лице матери проступила нежность, – Доченька, ты у меня такая красавица.

Настя хотела – первое, что пришло в голову – сделать матери замечание, за то, что та без стука врывается в ванную. Но, увидев умиленное лицо, посчитала грехом прерывать материнское счастье. Она тонко чувствовала окружающих, и старалась по возможности не делать им плохо, даже тогда, когда ее интересы при этом страдали.

– Мам, а ты что-то хотела?

– Я? А-а… – вспомнила та, зачем пришла, – Да у нас сегодня гости намечаются. Вот я и подумала: может, ты испекла бы чего?

Мама не любила заниматься, как она говорила, тортиками. Но ей очень нравилось, когда это делала Настя. Доставляло удовольствие похвалить ее при гостях – погордиться своим чадом. В противном случае, если Настя по каким-то причинам отказывалась творить свои кулинарные изыски, обед или ужин заканчивался затрапезными шедеврами хлебозаводов – тортами типа  «Киевского», «Ленинградского» или, на худой конец, «Птичьего молока».

– А кто к нам придет? – полюбопытствовала Настя, – Судя по тому, как преподносишь, кто-то незнакомый?

– Для тебя – да. Это моя сестра, если можно так сказать, в четвертом колене. Мы как-то в юности пытались выяснить свое родство. Но у нас не хватило информации о предках. Те, кто мог бы хоть что-то прояснить, поумирали. Да и раньше, когда живы были, туманно отвечали. Революция, две войны, детдома, эмиграции. Все настолько перепуталось, что диву даешься, неужели такое вообще могло быть?

– Так она, судя по всему, живет не здесь, раз я до сих пор ее не видела?

– Как сейчас говорят, в Украине. В Киеве. Позвонила, что будет проездом. Они семьей едут в Питер… Брата хоть увидишь своего… пятиюродного, – усмехнулась мать.

– Седьмая вода на киселе? – засмеялась Настя. Однако любопытство, связанное пусть даже и с дальними родственниками ею завладело. «Зов крови», – улыбнулась, – Мам, но это ж такие родственники… что и не родственники вовсе. А что связывает вас?

– Мы, доча, все детство вместе, – мама прислонила голову к наличнику, – Мы – больше подруги детства и юности, чем родственники, – в ее голосе появилась теплота.

– Так это, может, та Светка, о которой ты рассказывала?

– Ну да. А получается – она еще и твоя тетка.

– Мутная какая-то тетя получается, – с сарказмом заметила Настя, – Но почему ты раньше не говорила, что она тебе родственница?

– Да мне казалось – говорила. Папа знает. Я думала и ты знаешь. Может, ты слышала это в детстве,  и попросту забыла, – высказала она свою догадку.

– Может? – пожала плечами Настя. В ее сознании уже роились вопросы, связанные с приездом гостей. Но один интересовал больше остальных, – А сколько моему братцу лет?

– Ему? – мама сделала паузу, – По-моему, где-то – не то двадцать два, не то двадцать три. Он – то ли, в прошлом году, то ли в позапрошлом – окончил Киевский университет. Кстати, он, как и ты, психолог…

– Мам, я еще далеко не психолог, – перебила Настя, – мне еще три года учиться, – она всегда смущалась, когда мать в этом плане опережала события. Это, скорее всего, происходило от того, что ею были поставлены такие сверхзадачи в изучении психологии, что нынешние знания оказывались каплей в океане. Тем более, когда познания внутренних дисциплин увеличивались, увеличивалась и поставленная задача. Она разрасталась по мере того, как отодвигались горизонты непознанного. Настя уже постигла одну из прописных, но главных истин жизни: чем больше знаний, тем больше вокруг них неизвестного, и в этом – величайшее чудо для осознающего себя живого существа.

Приезд новых для нее родственников стал и рядовым событием, и чем-то взволновал. Волнение, как бы перекликаясь с тем – другим, напомнило о недавней встрече. Снова пришли воспоминания. Горячая вода помогла отрешиться от реальности, погрузиться в мечты.

Пауза, которая возникла после разговора с матерью, вряд ли была длительной. Вода еще оставалась горячей, когда Настю к действительности вернул телефон. Очнувшись от противного жужжания виброзвонка, усиленного пустотами раковины, чувства не то чтобы возмутились, но неудовольствие из неожиданного пассажа продемонстрировали. Так не хотелось шевелиться, но состояние транса улетучилось, а отвратительное жужжание не умолкало. Настя стянула полотенце, висевшее рядом, вытерла руку и взяла трубку. «Кулагина? Что ей надо?»

– Да, Тань. Слушаю тебя.

– Привет! – звонкий голос подруги, как всегда поначалу, оглушил неумеренной громкостью, – Ты где?

– Привет. В ванне лежу. Пока ты не заорала мне в ухо, наслаждалась выходным.

– Извини, ты же знаешь…

– Знаю, проехали.

– Так, может, сходим куда? – в голосе Татьяны прозвучала неуверенность. Будто она уже передумала, потому что ждать, пока подруга будет собираться, не входило в ее планы, а поинтересовалась машинально – по инерции.