Наваринское сражение. Битва трех адмиралов

– Разойдитесь, берите койки и отправляйтесь спать! Обещаю, что во всем разберусь по справедливости! – заверил матросов Гейден. – Утро вечера мудренее.

Утром он назначил следствие по делу бунта команды на линейном корабле «Александр Невский». Из рапорта Л.П. Гейдена начальнику Морского штаба: «Я предписал за оказанный поступок судить военным судом из числа означенной команды 14 человек нижних чинов служителей, которые кажутся более других участвовавшими в этом деле, отрешив лейтенанта Бехтеева 4-го от сей должности. Командира корабля капитана 2-го ранга Богдановича сменил…»

Что касается офицеров, то их наказание было формальным. Отстраненный от ревизионной должности, кстати, весьма нелюбимой офицерами, Бехтеев остался вахтенным начальником на том же «Невском», а мичман Стуга был лишь переведен на «Азов» и впоследствии дослужился до полковника.

С матросами поступили же, наоборот, весьма круто. Большинство из «отобранных» служителей приговорили к смертной казни. Однако, учитывая храбрость при Наварине, казнь была заменена каторгой. Осужденных вначале держали под караулом на «Азове», а затем отправили попутным судном в Кронштадт. Дальнейшая судьба этих людей неизвестна. Но, скорее всего, она была весьма печальной.

В оправдание свой жестокости Гейден впоследствии говорил:

– А что мне еще оставалось делать! Если бы Богданович самолично уладил дело миром, да не выносил сор из избы, все бы и обошлось, а так пошел звонить во все колокола! Что подумал бы государь, узнавши о моем снисходительстве, когда два года тому назад на Сенатской площади бунтовал Гвардейский экипаж, а матросы из оного вновь бунтовали на «Невском»!

Что касается Луки Богдановича, то он был определен капитаном над нашей береговой базой на Мальте.

– Пусть лучше ремонтами да складами заведует, коль людьми не может! – решил Гейден.

Новым командиром был определен бывший командир фрегата «Проворный» капитан-лейтенант Епанчин, а его должность принял старший офицер с «Гангута» Готовцев.

Помимо этого, на эскадре произошли и другие передвижения офицеров по службе. Так, получивший контр-адмиральский чин и штатную должность начальника штаба эскадры Лазарев сдал дела командира «Азова» капитану 2-го ранга Хрущеву, командовавшему до сего времени фрегатом «Константин». Фрегат от Хрущева, в свою очередь, принял бывший старший офицер «Азова» капитан 2-го ранга Баранов. К нелегкой же барановской должности был определен лейтенант Павел Нахимов.

– Ты, Павлуша, впрягайся в работу как следует, а я при случае перед Логином Петровичем слово замолвлю, чтобы очередной освободившийся бриг тебе под команду отдать! – обрисовал перспективы своему любимцу Лазарев.

Впрочем, об исполнение своего долга Нахимову говорить было излишне. Службу он правил всегда на совесть.

* * *

Вскоре после ухода эскадры Сенявина в Портсмут стало очевидным, что окончания Средиземноморской кампании в обозримом будущем не предвидится. В перспективе предстояла многомесячная блокада Мореи и крейсерства в Архипелаге. Было ясно, что Гейден при этом будет нуждаться, прежде всего, не в линейных силах, а в мелких судах, крайне необходимых для доставки депеш и припасов, сторожевой службы и разведки. Гейдену нужны были бриги.

В войнах морских всегда так, что корабли линейные лишь силу державную собой олицетворяют, да в редких решающих схватках демонстрируют мощь своих пушек. В повседневной же жизни нет важнее для флота судов, чем бриги. Это рабочие лошади флота, которых никто никогда не оберегает и гоняет во все стороны почем зря. А потому служба на бригах, хоть и изнурительная, но в стократ интереснее, чем линкоровская. Вот и теперь оказалось, что линейных кораблей в средиземные воды понагнали, а о бригах, как всегда, забыли, и вот наконец спохватились. Обо всем этому Николаю и доложил адмирал Моллер.

– Что мы можем реально послать? – задал встречный вопрос император.

– На сегодня благонадежными в дальнее море имеются лишь два брига, да два еще достраиваются! – браво отрапортовал Моллер.

– Вот их и посылайте, а одновременно заложите на верфях еще несколько! – дал указание Николай I.

Немедленно начали готовить к плаванию стоящие в Кронштадте «Ахиллес» с «Ревелем», да в бешеном темпе достраивать на Охтенской верфи «Усердие» и «Охту».

Чтобы не терять понапрасну времени, бывший в готовности к плаванию «Ахиллес», не дожидаясь остальных, почти сразу отправили к Гейдену. Для «Ахиллеса» императором была предусмотрена особая миссия. По прибытии в Средиземное море бриг, названный в честь древнегреческого героя, поступал в распоряжение первого греческого президента Ивана Каподистрии, который вот-вот должен был появиться на греческих берегах. На это капитан-лейтенант Шулепников получил особые инструкции.

– Ты теперь, Гриша, у нас не моряк, а дипломат наиважнейший! – подшучивали над ним товарищи.

– Да ну вас всех! – отмахивался Шулепников. – Не обучен я политесам да разговорам салонным, мне бы в вояж дальний от всех столичных штук подальше, но, видно, на сей раз не судьба!