Научная логика

Мария и Фрея уже не разговаривали – сил на это решительно не было. Вспотевшие, в многочисленных порезах, уставшие, голодные, злые… они продолжали сражаться, хотя, казалось, этому никогда не наступит конца. Но раз Мария решила сдерживать натиск полых рыцарей вместе с Сорой, то Фрея попросту не могла остаться в стороне, благо ей нужно было куда-то деть накопившуюся в душе ярость. Конечно, можно было спрятаться, отсидеться, но… если Мария что-то действительно задумала, то совсем скоро целому миру не поздоровится. Поэтому стоит немного напрячься, чтобы потом с удовольствием смотреть на бесчисленные пожарища и страдания людей, сидя в удобном месте с кучей вкусной еды.

Но их силы были уже явно на исходе. Еще немного и придется отступать. Вот еще немного и…

– Сора, что ты медлишь?! – раздраженно закричала на свою подругу Мария. – Давай! Сора!.. Сора?

Но девушка как будто не слышала ее, устремив свой пристальный взгляд на потолок.

– Рассеивается… – прошептала Сора.

– ЧТО? Ни хера тебя не слышу! – недовольно прокричала Мария.

И тут Фрея решила остановиться, перевести дыхание и… заметила.

– Смотри, дура, – резко сказала она, схватив за плечи хозяйку поместья, – ты посмотри вокруг…

И Мария посмотрела.

– Ого… – в изумлении проговорила она.

Друг за другом в едином синхронном движении рыцари бездушно падали на пол, печально звякая своими металлическими деталями, как будто жизнь уходила из их пустых тел. Это выглядело так красиво, изящно и, главное, желанно, что девушки с облегчением посмотрели друг на друга, переводя дух.

Мария тихонько подошла к Соре и аккуратно взяла подругу за руку.

– Все в порядке? – спросила она.

– Красиво… – прошептала Сора.

Фрея подошла к ним и тоже с любопытством посмотрела на потолок. Она и Мария, конечно, не могли видеть происходящего, но если бы увидели, то навсегда сохранили бы в памяти такую прекрасную картину. Это было даже красивее северного сияния, которое можно было наблюдать в отдаленных уголках мира, это производило даже более сильное впечатление, чем настоящая любовь. Это было похоже на… очищение. Освобождение. Как будто целый мир разом вздохнул и решил жить дальше, несмотря ни на что. Поэтому это и было так красиво.

Сухой неприятный кашель вдруг выдернул их из состояния нежного оцепенения, в которое они все погрузились. Мария и Фрея обернулись на источник звука и увидели молодого богато одетого государственного аудитора, который только что вошел в зал, сопровождаемый группой стражников.

А это удобно они сделали, подумала Фрея. Как только все закончилось, так и высунули свой нос из укрытия. Финансисты, что тут еще сказать…

– Дамы, прошу прощения за вторжение, – жеманно произнес аудитор. – Я бы хотел переговорить с леди Марией, хозяйкой этого поместья.

– Это я, что такое? – резко поинтересовалась Мария, выходя вперед.

– Если вы не против, то прошу составить мне компанию в вашем саду, сейчас там тихо. Нам нужно обсудить некоторые… детали. Это не займет много времени, уверяю вас, – он властным взглядом обвел помещение, полное груды металлолома. – Всех остальных убедительно прошу не покидать поместье до завершения расследования и предоставления дальнейших указаний. Леди Мария, вы изволите?

Мария, крайне усталая после недавнего сражения, лишь устало кивнула и покорно пошла за молодым финансистом. Фрея краем глаза посмотрела на стражников – они зашуганно, переминаясь с ноги на ногу, принялись исследовать зал, испуганно дотрагиваясь кончиками своих мечей до бездушного металла.

Девушка устало махнула рукой на незадачливых защитников правопорядка и вернулась к Соре, которая так и сохранила свое застывшее положение, устремив свой взгляд ввысь. По ее лицу прокладывали мокрые дорожки все новые и новые слезы, а чувства, что исходили от нее, колебались между восторженностью и спокойным счастьем. Фрея никогда не видела всегда равнодушную Сору такой.

Она невольно улыбнулась. Что ж, это означает, что у Келена и правда все получилось. Что бы он там такого ни натворил, главное – получилось…

–

Келен постарался с достоинством выбраться наружу, но каждое восхождение на ступеньку давалось ему с величайшим трудом, что он был вынужден опереться двумя руками о холодную стенку, постепенно перемещаясь вперед и вверх бочком, словно пьяный краб.

Наконец его глаза увидели чернеющие истлевшие развалины здания, увидели бескрайнее ночное небо… нет, небо лучше бы они не видели.

Он рухнул ничком, как свежеповаленное дерево, как студент, которого донесли домой после обряда инициации. В горле неприятно першило, под глазницы словно забился невидимый мелкий песок, а в голове беспрестанно раздавалось бренчание и бурление каких-то пузырьков. Мальчик постарался перекатиться на спину, но тут его неожиданно скрутил сильный спазм, и содержимое его желудка начало выливаться наружу. Затем он с омерзением отряхнулся и, сморщив нос, предпринял еще одну попытку встать.

Неподалеку он приметил все еще лежащий неподалеку труп одного из стражников. Обертку от пирожка, видимо, снесло ветром.

Это не дело.