Научиться быть ведьмой

– Говорила Наташе – ей можно, а тебе – нет. Грохнешься.

– А разве оно того не стоит?

Ого! Интересная постановка вопроса. Значит, Никита уже ощутил это особенное чувство – научился летать без применения методик. Что ж – тогда отговаривать его бесполезно.

– Стоит! Летим! – крикнула Вероника и еще прибавила скорости.

И они взлетели… Стоп! Откуда взялся этот малыш в центральной зоне катка? Почему он не возле бортика? Где его родители? Вероника, осознавая, что затормозить она не успеет, попыталась обогнуть ребенка справа, так как слева ей помешала бы елка. Ну, слава богу, малыш не задет. Правда, из-за неожиданного маневра она сбила с ног Никиту и грохнулась вместе с ним на лед. Вернее, это Никита грохнулся на лед, а она – на Никиту.

– Черт! – выругался он. – Ника, не ушиблась?

– Нет, а ты?

Ребят обступили одногруппники и помогли им подняться. Наташа, оглядев пострадавших, заметила с беспокойством:

– Никита, у тебя лоб разбит.

Она достала платочек и попыталась промокнуть кровь.

– Ой, Никиточка, – вскрикнула Леночка, – какая большая рана! Тебе, наверно, больно?

– Черт, похоже, я тебе бровь коньком рассекла, – расстроенно проронила Вероника, когда место повреждения стало лучше видно.

– Да ерунда, девочки, просто царапина.

– Нет порез глубокий, – покачала головой Вероника. – Боюсь, придется накладывать швы.

– Пойдем, Никиточка, – Лена взяла парня за руку, – я тебя в медпункт отведу.

– Я с вами пойду, – тут же вызвался Егор.

– Ребята, до конца сеанса еще полчаса – катайтесь. Я сам прекрасно дойду до медпункта. Еще не хватало всей группой мою царапину лечить.

– Нет, Никиточка, надо, чтобы с тобой обязательно кто-то был рядом – вдруг что-то понадобится.

– Ну, ладно, – неожиданно согласился с Леночкой Никита и с улыбкой добавил: – Только пусть тогда со мной Вероника идет. Кто вывел меня из строя, тот и должен процесс лечения контролировать.

Хорошо, что приглашенная в санитары не заметила, как Егор подмигнул Никите, а то могла бы и не согласиться с этой ролью, сочтя приглашение очередной уловкой, чтобы выиграть пари.

Порез от лезвия конька показался дежурившему в медпункте врачу достаточно серьезным, и он, обработав рану, отправил Никиту в поликлинику к хирургу. Хирург в свою очередь наложил швы, но посчитал, что парню еще необходима противостолбнячная прививка. Когда же наконец и прививка была сделана, молодые люди обнаружили, что безнадежно опоздали на ужин в студенческую столовую. Никита тут же попытался использовать этот факт как предлог пригласить Веронику в кафе, но она категорически отказалась.

– Ну ладно бровь мне рассекла, это можно объяснить самоотверженной попыткой спасти ребенка, но голодной смерти-то ты мне за что желаешь? – решил надавить на жалость Никита.

– Не желаю. Ты можешь поужинать в кафе один.

– Леночка тебе не простит, что ты бросила раненого одного. А вдруг мне понадобится помощь?

– Между прочим, я тоже упала. Может, мне отдых нужен после такого потрясения.

– Но я же смягчил твое падение, – усмехнулся Никита.

– Ну, не такой уж ты и мягкий, – парировала Вероника и слегка смутилась, вспомнив, каким упругим показалось ей тело Никиты.

– Надеюсь, это комплимент. Ну так что, идем?

– Нет, Никит, в кафе я не хочу. Опять какие-нибудь дебилы будут тебе знаки подавать, мол давай не подкачай, выигрывай пари. Но раз уж я твоя должница, могу предложить перекусить у меня. Давай зайдем в магазин и купим чего-нибудь вкусненького.

– Давай, – охотно согласился Никита.

И через двадцать минут молодые люди уже сидели в комнате Вероники за импровизированным ужином, состоящим из бутербродов и овощного салата. И Тимофей тоже не остался в стороне – с упоением уплетал корм для котят из своей крохотной мисочки.

Вероника жевала бутерброды без энтузиазма. Казалось бы, она должна была проголодаться, ведь пообедать сегодня не успела. Но, видимо, прошедший день, наполненный переживаниями, и усталость убили аппетит. Зато чай доставлял удовольствие. Она почти залпом выпила одну чашку и тут же налила себе другую. Парень, сидящий напротив, – причина в нем. Этот его будоражащий, горячий взгляд – от него пересыхало во рту. Сегодня не было свечей на столе и звездочек на потолке, почему Вероника все равно видела отблески пламени в его глазах? Может, ему больно?

– Никит, ты извини, что так получилось. Мне жаль.

– Ты про это? – Парень дотронулся до шрама, заклеенного пластырем, и невольно поморщился. – Ерунда.

«Все-таки ему больно», – сделала вывод Вероника.

– А знаешь, ведь у меня тоже есть шрам от лезвия конька.

– Ого! На тебя тоже кто-то упал на катке?

– Да. Леся. Но это было очень давно, когда мы были совсем маленькими. Нам тогда по восемь стукнуло. Помню, порез получился глубокий, было больно, но я терпела, не плакала – не хотела, чтобы Алеся переживала. Папа отвез меня в больницу, и мне наложили швы.

– Так мы с тобой соратники по боевым ранениям!

– Угу. Хочешь, шрам покажу?

– Еще бы! Хоть бы он оказался на…

– И не мечтай, – перебила Вероника, – шрам на голове, точнее – на затылке.

Она приподняла волосы и развернулась к Никите спиной. – Видишь?

– Не очень.

– Где-то здесь…