Натиск

– Гриша, ты тут? – Кричит Баа в открытую дверь с улицы неторопясь войти. – Будь, ты проклят! ГРИША!

Где-то вдалеке тёмной лесопилки, за большой кучей строительного мусора слышиться глухой звук падающего метала. Из-за кучи выкатывается стул с Гришей на нём.

– Баа, Принц-Клинков тебя подери, что ты тут забыла? – Ворчит он.

– Нужно кое-что,– говорит она.

– С Лидией что-то не так все таки? – Испуганный взгляд Гриши виднеется даже сквозь его защитные очки. – Зараза пошла дальше?

– Нет, не пошла. Но да Лидии нужна помощь. Ты только никому не говори, хорошо? – Баа направила трость ему в лицо, – Хорошо?

– Да как скажешь бабуля. Я так и знал что у неё не обычная простуда как Мэнма нам говорила.

Баа опешила от такой фразы. Она конечно им соврала. Но простуда? Какой идиот бы вообще мог подумать что при простуде нужен карантин. Она старалась оправдать своё поведение тогда, но она же не знала что они НАСТОЛЬКО идиоты. Зря только шуму наводила что ли?

– Да, у неё тяжелая форма болезни вирусом Койи, – Баа только что придумала такую болезнь, – мне нужна псилоцибиновая пыль.

Гриша от неожиданности вскочил с кресла.

– Я знал! ЗНА-А-АЛ! Знал что эта дрянь однажды понадобиться! – Сказал он. – Стой тут, я сейчас принесу.

Отар во все времена был лакомым кусочком, его хотели и Анимон, и Катарсис. Две сверхдержавы сковывали в цепкие клешни эту страну многие и многие годы, отрывая от нее кусок за куском. Перемирие было заключено лишь три сотни лет назад, во времена правления королевы Анны, единственной кто вправду заботилась о жизнях людей, а не просто про это говорила. Она жёстко разграничила територию и установила для каждой страны свои правила. И ей хватило сил на то чтобы этих правил придерживались.

Но никто не живёт вечно. 57 лет назад на бескрайних и некогда плодородных полях началась очередная война. Война на которой была Баа.

Катарсис не гнушался использовать грязные приемчики. Диверсии, пытки, пленных рабов, и даже магов.

Анимон в ответ также начал использовать своих. Вражда шла, люди гибли, а земля пропитывалась магией. Мерзкой, кровавой, истребляющей всё живое, она впитывалась в почву. И то за что сражались воины обеих стран видели как погибало. Пустая война пустых людей для пустых целей.

Баа однако всегда относилась к магам дружелюбно. Она их не любила, нет. Но она не плевала в их сторону, не оскорбляла и не не давала спать ночью, потому-что их не любили даже в собственных рядах. Задача полевого медика – спасать жизни. Будь то друг, враг или маг.

В пылу битвы под Бримом Баа потеряла руку. Диверсант проник ночью в медицинский корпус и в “воинском угаре”, так называли стимулирующий препарат лишающий страха смерти, перебил троих медиков и с дюжину оставил серьезно ранеными. Оставь врага без продовольствия в осаде – выиграешь осаду. Тоже касалось и медиков.

Она спала, две солдат несли службу, их отравили, она лешилась руки. Всё просто и без каких либо изяществ, быстро и точно, только потом, спустя минуты две поднялся шум.

Но она не призерала магов, а это для них было сравни любви. И там был один такой, что полюбил Баа которой было всего шестнадцать лет и видом она была земным пришествием Древо-Девы. Её любили многие из солдат, и полюбил тот маг. Не той любовью что полюбила она, а своей, собственной.

Сейчас она уже и не вспомнит его лица и имени. Все кануло в серость старости и заволокло тамошней кровавой пленкой войны. Она помнит только как он подбежал к ней, как рука стала светится и клинок солдата в его груди над ней. Она обрела руку – он лишился жизни. Он заплатил кровью той войне, а она свой долг хранила и откладывала до самой старости.

Пока не появился парень. Обгорелый на все 90%, с ногой вывернутой в противоположную сторону, в одеждах тех кого там быть не должно было быть, но тех кого она помнила.

Она и трогать его не хотела пока не почувствовала теплоту старой медали под слоями одежды. К ней принесли мага, в деревню чьи жители пострадали , возможно, от такого как он. Но могла ли она сказать про это? Нет, не могла. Ей скоро надо было на упокой, каждый день стучал молоточком на высшем суде Смерти отбивая оставшиеся часы. И был долг, долг который должен был уплачен.

Ч5.

Придя домой Баа, как и следовало ожидать, увидела бессознательного Ники с перевязанными руками сзади. Всё шло согласно плану Лиса – безупречно. В глазах у старухи поплыло, а её разум заполняли мысли о неминуемом суде. О суде который она видела на войне. Из-за её ошибки. Она доверилась себе, потом доверилась Лидии и теперь видит перед собой труд ее добродетели, и ее глупости. Сердце колотилось всё чаще и на горизонте начал казаться приступ. В голове закружилось и она упала на пол, трость со стуком ударилась о косяк и упала в углу.