Наступление Тьмы

Рагнарсон с интересом следил за беседой, восхищаясь Рагнаром. Его сын не пытался увильнуть. Он действительно любил девчонку и, сразу перейдя к делу, начал обсуждать детали брачного соглашения. Сам Браги не смог бы уладить дело лучше. Во всяком случае, с Фианой он сделать этого не сумел.

На этом все и закончилось, если не считать того, что слухи о разговоре просочились в народ, обеспечив новую поддержку Рагнарсону. Пратаксис постарался, чтобы создалась легенда о несгибаемости и неподкупности маршала, который даже собственного сына не стал защищать вопреки совести.

Когда Рагнарсон отошел ко сну, было уже совсем поздно, а еще до рассвета ему следовало быть в войсках. Он заснул с надеждой, что его воины не проведут ночь в пьянстве и в погоне за юбками, понимая в то же время, что надежда эта тщетная. Что-то разбудило его. Но это был вовсе не звук. Незваный гость двигался бесшумно, как кошка.

Вот-вот должен был наступить рассвет. Небо за окном уже начинало сереть.

Скорее почувствовав, нежели увидев удар, он откатился в сторону. Нож глубоко рассек кожу на спине, пройдясь по ребрам и позвоночнику. Браги взревел и свалился на пол, увлекая за собой простыни и одеяло.

Убийца еще раз ударил, но уже в пустую постель.

Маршал Кавелина вскочил на ноги, по его спине лилась кровь. Обнаженный Браги повернулся лицом к нападавшему, обхватил его и рухнул вместе с ним на кровать.

Убийца оказался страшно тяжелым коротышкой и в то же время увертливым не хуже обезьяны. Они скатились на пол, и в этот момент противник ударил Браги коленом в пах. Регент взвыл и что есть силы хватил руку врага с зажатым в ней кинжалом о ножку кровати. Оружие откатилось под гардероб. Убийца брыкался, пытаясь вцепиться Браги в глаза, и кусался. Так же вел себя и Рагнарсон, подкрепляя действия громогласным ревом.

Противник был крепким и решительным бойцом, силы которого увеличивало отчаяние. Браги же слабел. Начинало сказываться обильное кровотечение.

«Куда, к дьяволу, подевалась охрана? Где этот Хаакен?» Он перестал парировать удары и сосредоточился только на том, чтобы взять противника в жесткий захват. Ему удалось проскользнуть за спину врага и зажать его шею между локтем и предплечьем. Браги резко рванул руку кверху, одновременно, невзирая на боль, изогнувшись назад всем телом.

– Все-таки я уел тебя, – прорычал Браги.

Это был страшный прием. Если применить его неожиданно к ничего не подозревающему противнику, то легко можно сломать шею.

Убийца болтал ногами, извиваясь, как вытащенный из воды угорь. Браги не отпускал. Убийца извлек откуда-то второй кинжал и, не глядя, начал колоть Рагнарсона в бок.

«Где, во имя ада, Хаакен? Где Вартлоккур? И вообще, куда все подевались?»

Движения убийцы начали слабеть.

Браги подозревал, что это очередная уловка. Медленно, очень медленно он поднялся на ноги, поднимая вместе с собой и врага.

Убийца возобновил сопротивление с новой силой, признаваясь тем самым в обмане.

Хватит, подумал Браги. Он наклонился вперед, рискуя, что противник перебросит его через себя, и затем резко рванул назад, используя тело как рычаг. Рагнарсон почувствовал, как хрустнули шейные позвонки, зажатые между его предплечьем и плечом.

Сорванная с петель дверь рухнула, и в спальню ворвались Хаакен, Вартлоккур и насколько солдат стражи. Помещение залил свет факелов. Браги позволил телу нападавшего соскользнуть на пол.

– О боги, – заливаясь слезами, прошептал он и бессильно опустился на кровать. На мгновение Рагнарсон даже забыл о боли.

– Он жив, – сказал Вартлоккур, приложив пальцы к шее Насмешника.

– Вачела сюда! – приказал Браги.

Вартлоккур поднялся, и по его щекам тоже катились слезы.

– Ложись, – сказал он Рагнарсону, – и дай мне возможность остановить кровь. Быстрее! Да двигайся же!

Он повиновался, не имея сил противиться гневу чародея.

– Почему? – произнес он и тут же застонал, когда Вартлоккур раздвинул края раны на спине.

– Тебе придется некоторое время побыть в горизонтальном положении. Вачелу понадобятся мили нитей, чтобы заштопать такую дыру. Порез до костей. И бок тоже.

– Но почему? Будь все проклято! Ведь он же был моим другом.

– Может быть, потому, что у него есть сын. – Чародей осматривал его раны без всякой нежности. – У меня тоже был сын…

– Проклятие! Ты что, выворачиваешь меня наизнанку?

– … но думаю, что он умер в том темном проулке в Тройесе. Снова проклятие Голманов. Если бы не Этриан, то его отец здесь бы не лежал.

В спальню вбежал Вачел. Он проверил у Насмешника пульс, порылся в своей сумке и, достав оттуда пузырек, заткнутый комком шерсти, сказал Хаакену:

– Подержи это у него под носом. – После этого он повернулся к Браги и распорядился: – Принесите горячей воды. – Нажав в нескольких местах и внимательно осмотрев раны, Вачел продолжил: – С вами все будет в порядке. Несколько стежков, несколько недель в постели. Однако, маршал, некоторое время вам будет больно.

– А как с Насмешником?

– Перелом шеи. Но он все еще жив. Думаю, что было бы лучше, если бы он умер.

– Почему?