Наступление

Захлебнулась — первая атака закончилась ничем, моджахеды, сколько их было, столько и осталось лежать на склоне. Курился дымком ствол верного стального друга — пулемета, которого они втащили сюда на своем горбу, вместе с боеприпасами, и потом на горбу же таскали и устанавливали вокруг него бруствер. Правильно говорили в учебке — литр пота дешевле грамма крови.

Александров только подумал, что неплохо было бы сменить ленту, повернулся, чтобы взять зеленую тяжелую коробку со звездой — как пуля снайпера щелкнула по камням.

— Аллах акбар!

И снова — как из под земли, никуда они не ушли, залегли в непростреливаемой зоне, скопились — и снова в атаку.

Рядом стреляли из автоматов его сослуживцы — а он в этот момент отчетливо понял одно — в три автомата им не сдержать столько духов. Кому-то придется отходить к остальным.

А кому-то остаться.

— Уходите! — ткнул он в плечо Копырина — быстро!

Копырин не ответил — он часто бил очередями по склону, оскалившись как волк.

— Уходи! Оставь гранаты и уходи!

— Вместе умрем! — ответил Копырин, продолжая стрелять

— Отходи я сказал, это приказ! Александров толкнул Копырина так, что тот чуть не полетел с ног — оставь гранаты и отходи! Я прикрою отход! Занимай следующую линию обороны!

Пуля снайпера ударила по пулемету, с визгом отрикошетила. Еще одна…

— Уходи, сообщи остальным!!!

Рядом шлепнулась одна граната. Потом еще одна…

Это был духовский штрафбат. Самый на стоящий…

Лагерь бандформирований Мирамшах За день до этого

Их было пятьдесят человек и все они были смертниками. Или почти смертниками — в этих горах пуля не щадит, русские стреляют метко — а кроме как на русских их больше ни на кого не погонят: с сорбозами, зелеными справятся и без них. Они ошиблись — и вину должны были искупить кровью…

Ошибки у всех были разные. Абдалла, высокий, тощий малый, в очках — проходил обучение на оператора ПЗРК Стингер, но в бою бросил оружие и побежал, отчего погибли другие муджахеддины, расстрелянные с советских вертолетов. Огромный, бородатый, похожий на обезьяну Карим изнасиловал пятилетнюю девочку возле того места, где они стояли в ожидании перехода границы. В принципе в этом не было ничего необычного — он увидел гуляющую девочку недалеко от лагеря афганских беженцев, подкрался к ней, ударил по голове камнем и изнасиловал. Он думал, что это маленькая афганка, и что она умерла — но это оказалась пакистанка, далеко ушедшая от родного кишлака, она выжила и сумела опознать насильника. У маленькой пакистанки был большой род, в котором было много мужчин — и теперь для каждого делом чести стало покарать насильника собственной рукой. Если бы это была афганка — все бы закончилось выплатой некоторой суммы денег родственникам, а так пакистанский суд приговорил его к смертной казни через повешенье, но приговор не исполнили а доставили его сюда. Был здесь и Бадр, араб, который не говорил за что его загнали сюда — он вообще ничего не говор ил, возможно даже был немым.

Они жили в отдельных бараках, охраняемых и отгражденных от основной территории лагеря колючей проволокой, каждый день они до одури тренировались на простых силовых тренажерах и бегали по периметру колючей проволоки. Все они знали правила — одно задание, практически безнадежное — но если они все же выживут, верней — кто из ни выживет — тот снова встанет в ряды движения, станет братом среди братьев.

Остальным Аллах дарует шахаду[67]…

* * *

Маленький разведывательный вертолет — французский Алуэтт III, непонятно как оказавшийся на вооружении пакистанской армии, медленно покачиваясь, опускался на выгороженную площадку за лагерем. Вертолет шатало — ветры в горах непредсказуемы, наиболее опасен «провал» — резкий рывок вниз у самой земли — но летчик летал сюда не один раз и знал все коварство здешних ветров. В точно рассчитанный момент он не ослабил — а наоборот дал тягу двигателю — и парировал тем самым опасную игру ветра, посадив вертолет четко и ровно, как на бетонную площадку базы Чахлала, откуда они и вылетели два часа назад…

Пассажиров в вертолете было двое. Один — среднего роста, коренастый, в военной форме без знаков различия. Второй — на голову выше него, с благообразным молодым лицом, длинной седой бородой и в арабской, несколько неуместной здесь галабии, поверх которой для тепла был накинут ватник из зимнего комплекта униформы, которую здесь используют пакистанские горные стрелки. Первый весь полет молчал — или смотрел на проносящиеся совсем рядом горные склоны или делал какие-то записи в небольшой, аккуратный блокнотик, второй тоже молчал и нервно перебирал своим четки, старинные, сделанные из янтаря и по виду очень дорогие. Когда вертолет пошел вниз — он нервно тряхнул четками и поднял вверх глаза, по видимому вознося молитву Аллаху и прося у него удачного приземления.

Когда вертолет приземлился, первый, в военной форме выпрыгнул из винтокрылой машины первым, помог открыть дверь с другой стороны второму, который замешкался — видимо ему не часто приходилось летать.

— Субхана Ллаху[68]! — сказал он