Наступление

— Все, майор тогда удачи. Конец связи.

Майор Карпухин был зол. Зол и расстроен. Во-первых, их, особо подготовленную антитеррористическую часть использовали просто как пехоту, что было неправильно — все равно, что микроскопом гвозди заколачивать. Во-вторых — майор совершенно не понимал, почему они должны оставлять Кабул, по его мнению, даже один подготовленный полк воздушно-десантных войск способен был навести шороху в городе и переломить ситуацию.

Но приказ — есть приказ. Он не имеет права ни погибнуть сам в бессмысленной бойне, ни подставить людей, ни тем более — гражданских, оказавшихся в посольстве.

— Офицеров — ко мне.

* * *

И как голос из прошлого
Выкрик — вперед…

Двадцать три часа. По Москве — час волка[339] — как нельзя лучше подходящее название…

— Снайперам — доложить готовность.

Привычно пошли доклады о готовности — снайперов было четверо, все они располагались по разным секторам обороны посольства. Последние минуты перед прорывом — обороны будет только на них.

Привычно прозвучали доклады о готовности.

— Вспышкой — огонь! Дым!

Светозвуковое устройство Заря летит на улицу, грохот, вспышка, следом — летят две последние дымовые шашки — больше нет. Небольшая штурмовая группа — в готовности к прорыву через мертвую полосу, она должна обеспечивать периметр до тех пор, пока не сформируется колонна для порыва. Большая часть оставшихся боеприпасов — у них, у самого Карпухина — всего два магазина, считая тот, что в автомате и граната. Несмотря на бронежилеты — мало кто из штурмовой группы останется в живых.

— Вперед!

Боевики, поняв, что происходит, открыли прикрывающий огонь, особо не целясь, самое главное — заставить прорывающегося противника залечь шквалом огня, удержать его на месте. Штурмовая группа бежит к остаткам забора, почти не стреляя, кто-то падает — но большинство выходят на улицу, занимают позиции и открывают огонь.

— Механики — вперед, вперед!

Еще несколько человек — теперь уже гражданские, безоружные, у кого только пистолет, хотя и в бронежилетах, выскакивают в дым. Почти ничего не видно, дым стоит плотной пеленой, не рассеивается — и уже это хорошо. Через дым — летят пули…

Задача — найти хотя бы одну грузовую машину, которых в изобилии рядом с посольством, и которая могла бы передвигаться. Хоть на скатах, хоть как — но чтобы с целым мотором. Иначе — с таким обозом раненых их просто положат всех на улице, не будет никакого прорыва. Про тела убитых и говорить не приходится…

Снайперы бьют, не переставая, на винтовках — подавители звука выстрела, не видно вспышки и выстрел глуше, чем у автомата. Бандиты тоже активизировались — почувствовали, что шурави что-то задумали, и что кровь — близка…

Уралы… на них привезли коммандос, кто-то уже убит, кто-то разбежался, кто-то расстрелян, кто-то — перешел на сторону шурави и сейчас лежит на асфальте, павший в бою или из последних сил защищает посольский комплекс. Со стороны аэропорта — слышатся сильные разрывы, такое ощущение, что работает реактивная артиллерия. Паутина трассеров с севера, одна за другой взлетают ракеты…

Десантники идут…

Первая машина — обгорелая, на скатах — не годится. Вторая — искорежена, пробита осколками так, что живого места нет. Третья… Четвертая…

Когда один из Уралов вдруг зачихал и взревел мотором — все едва не перекрестились, услышав звук мотора через дым. Урал… рабочая лошадка Советской армии, двадцать с лишним лет в строю, выносливая — невероятно. Грубая… но дотащит, не закашляется…

Только бы не гранатомет…

— Отход, отход, отход!

По этому сигналу защитники посольского комплекса начинают организованно отступать… двое снайперов из четверых уже убиты, душманы ведут непрерывный огонь по комплексу, с севера подтащили ДШК, хорошо хоть гранатометных выстрелов — почти не осталось. Некоторые здания посольского комплекса уже горят, их никто не тушит, на Майванде явно десантники — и все это напоминает последние дни Помпеи, никак не меньше…

— Двигаемся, двигаемся!

Даже американцы так страшно не эвакуировались из Вьетнама в семьдесят пятом. Господи, и ведь времени то — совсем немного прошло.

— Двигаемся! Пошли!

На руках выносят трехсотых, в основном тяжелых, бросают в кузов как дрова — не до сантиментов, кто дойдет, тот дойдет, кто умрет — тому суждено. Заводят трос на другую машину, у которой вроде целая ходовая, грузить начинают уже в нее. Группа А из последних сил держит периметр, в комплексе огрызаются последние его защитники…

Наконец, на руках, грузят последних, из тех, кто держал периметр, из восьмерых — трое уже двухсотые, остальные трехсотые, в одном бронежилете — потом насчитают сто пятьдесят шесть попаданий. Машины с трудом движутся по Майванду, скорость пешеходная, из последних сил их прикрывают последние, кто стоит на ногах — их становится все меньше и меньше. Огонь боевиков тоже не усиливается, а ослабевает, у них нет резервов, дерутся из последних сил.