…Наступит уготованное для них

Об этом странном деле остается рассказать немного. На следующее утро, как только рассвело, мы тщательно обследовали потайную комнату, но не нашли ничего нового. Каменные ступени в толще внешней стены, как мы и подозревали, вели вниз, к тоннелю, заканчивавшемуся в хозяйственной постройке неподалеку от дома. Подземный ход был в прекрасном состоянии, и это лишь утвердило Холмса во мнении, что его догадка об искателях сокровищ верна. Лоу ничего не сказал по сему поводу, но я заметил, что он долго разглядывал пол тоннеля, на котором отсутствовали следы недавнего пребывания человека. Хозяева надежно заделали входы в комнату и подземелье, но лишь после того, как были преданы огню все найденные в тайнике и кабинете вещи Карсвелла.

С тех пор я не слышал, чтобы Фитцджеральдов что-либо беспокоило. Не слышал и о том, что в доме нашлись сокровища.

Пожалуй, стоит упомянуть еще об одном. У нас оставалось немного времени до поезда, и мы вместе с Лоу отправились в маленькую приходскую церковь, где хранились кое-какие реликвии, оставшиеся от прежнего аббатства Лаффорд. Там мы с удовольствием провели полчаса, любуясь церковью и ее убранством. Когда Холмс вышел на улицу, давая понять, что пора идти на станцию, я огляделся в поисках Флаксмана Лоу и обнаружил, что тот вглядывается в стеклянную витрину. Когда я подошел, он с улыбкой повернулся ко мне.

— А, доктор Ватсон, — сказал детектив. — Или вас теперь следует называть присяжным заседателем? Вы все еще считаете, что преступление не доказано, или передумали?

— Не знаю, — честно ответил я, покачав головой. — Я уже много лет работаю с Холмсом, и мне его точка зрения импонирует — нет ничего такого, что не поддавалось бы логическому и рациональному объяснению. И все же… — Я немного помолчал. — Думаю, мое воображение не богаче, чем у Шерлока Холмса, и мне не свойственны глупые фантазии. Однако должен признаться: когда мы стояли перед той дверью, я бы многое отдал, чтобы туда не входить. А пока были внутри, меня не покидало ощущение, что, кроме нас, там есть… кто-то еще — жуткий и зловещий. — Я вздохнул. — Не знаю… Но я готов рассмотреть все обстоятельства. И вероятно, позволю себя переубедить.

— Спасибо, — тихо проговорил Лоу, протягивая мне руку. Затем его взгляд снова упал на витрину, и детектив показал на один из лежащих там предметов. — Прежде чем вы подошли, я читал этот текст, — сказал он. — Это реликвия аббатства Лаффорд, изразец пятнадцатого века. Текст на почти забытом среднеанглийском, но рядом есть перевод. Интересно, видел ли его Карсвелл? Но даже если видел, что маловероятно, наверняка не внял предостережению.

Взглянув на табличку, я прочитал:

Задумайся, человек, — жизнь твоя не вечна. Уверен ты можешь быть лишь в том, что сделал сам, но одной судьбе известно, что оставишь ты потомкам.