Наступает мезозой

К сожалению, все это уже было опробовано. А каковы результаты? Хлеба, чтоб накормить голодных, по-прежнему нет, войны стали ожесточеннее, особенно за последний век, а дарованная свобода приводит к затуханию личности. Человек растворился в среде вещественных благ: погружается в быт, превращается в окультуренное животное. Искра божьего духа в нем медленно угасает. Вы, по-моему, слышали об этом на семинаре. Нет, здесь требуется что-то иное.– Зоммер неожиданно замолчал и вдруг, сморщившись, сунул руку куда-то за ворот рубашки – с наслаждением почесался и выпрямился, несколько обескураженный. Мордочка его слабо порозовела.Пррроклятье!..– смущенно сказал он.– Досаждают слабости человеческого организма.

То одно отвлекает внимание, то – другое. Между прочим, как вы полагаете, нас здесь покормят?..

– Наверное,– сказал я.

И тут дверь открылась, и просунулась из гостиной раскрасневшаяся Жозефина.

– Тебя к телефону…

– Меня, точно? – одновременно тревожась и изумляясь, спросил я.

– Тебя, тебя, такой вежливый голос…

И Жозефина исчезла.

Я глянул на Зоммера, который пожал плечами, а затем переместился в прихожую и взял со столика трубку.

– Сергей Петрович, вы нашу передачу смотрели? – сразу же спросили меня.– Вот сейчас, она прошла по первой программе?

– Кто это? – выдавил я, внезапно похолодев от предчувствия.

А серьезный вежливый голос в трубке сказал:

– Неважно. Просто мы хотели увидеться с вами. Возвращайтесь обратно, ваша квартира свободна. Мы восстановили там всю прежнюю обстановку.

А теперь – дополнение к показанному материалу.

В трубке что-то негромко щелкнуло, и Рита, как будто из могилы, произнесла:

– Сережа, я тебя жду. У меня все в порядке, но ты поторопись, пожалуйста. Я тебя очень прошу: приходи обязательно…

И опять внутри что-то щелкнуло.

– Эй!..– растерянным шепотом сказал я.– Подождите минуточку, не разъединяйте!..– Из прихожей я видел Риту, раскладывающую в это время салфетки. Она чуть прогибалась – так, что обрисовывалась фигура. Чувствовалась в ней некоторая оживленность.

И одновременно она находилась за десять лет от меня и безжизненным ровным голосом говорила, точно под чью-то диктовку.

Повеяло сквозняком.

– Алло! Я вас слушаю!..

Трубка, однако, молчала – не было ни обычных легких потрескиваний, ни гудка. И только когда я положил ее обратно на аппарат, что-то слабенько тенькнуло, свидетельствуя, что линия заработала.

– Все в порядке? – спросил Зоммер, появляясь в прихожей.

– Да,– надеясь, что он не прислушивался, кивнул я.

– Ну и отлично! Зовут…

Зоммер что-то жевал, равномерно двигая челюстью,– проглотил и понюхал затем следующий кусок колбасы. И лицо его выразило очевидное наслаждение.

Светлые глазенки замаслились.

– Вкусно,– сказал он…

Мне казалось, что в помещении пахнет дымом. Это было довольно обширное гулкое помещение с мощным каменным нефом, поддерживающим низкий свод, совершенно без окон и находящееся, видимо, ниже земной поверхности.

Вероятно, было сделано все, чтобы придать ему некоторое подобие уюта: темным бархатом была задрапирована облезлая штукатурка стен, прикрывая кирпич, висели картины религиозного содержания, громоздился в простенке двух ниш распятый деревянный Христос, причем краска на дереве уже местами облупилась, еле слышно шуршал, по-видимому включенный, кондиционер, и ворсистый ковер растянулся от нефа до каминной решетки. Желтело медное ограждение. Полукругом стояли три кресла с широкими подлокотниками, и торчал перед ними на тумбочке прямоугольник плоского телевизора – видеоаппаратура возле него образовывала уступчатую пирамиду.

Здесь был даже высокий и узкий аквариум: в яркой-зеленой воде, между водорослями, подсвеченные люминесцентными лампами, еле-еле подрагивали плавниками лунообразные рыбы. Сплюснутые их тела походили на игрушки из дымчатого стекляруса, выделялись лишь бусины внимательных глаз и раздвоенные хвосты со слюдяными прожилками.

Дыма, вроде бы, не было.

И тем не менее, мне казалось, что горький раздражающий запах пропитывает помещение. Я сразу закашлялся. Я, наверное, уже сроднился с гарью пожаров. Дымом пахло в квартире, куда я, шагнув, переместился из прошлого, дымом пахло на лестнице, когда я спускался к "мерседесу", ожидающему меня, вдоль всей улицы слоились сиреневые густые усы: воздух был напластован, как будто в призрачной штольне. Солнце создавало ощущение миража. А когда "мерседес", прорываясь к окраинам, мягко вылетел на середину выгибающегося моста, обнаружились в открывшейся панораме проемы развалин – зубы зданий, скорлупы задранных крыш – и колышущаяся над ними поросль рыхлого дыма.

Вероятно, город был наполовину разрушен.

Даже мрачный, как мне показалось, туповатый шофер, соблюдая, по-видимому, инструкцию, не вымолвивший за всю дорогу ни слова, тут слегка покосился на догорающий универмаг и всхрапнул, будто горло его было сделано из железа:

– Сожгли город, сволочи…

– Кто? – спросил я, на всякий случай прикидываясь идиотом.

– Мы куда направляемся? И зачем? Что – вообще происходит?