Мне нужен был хороший обзор. Море было прозрачным, и я надеялся, что смогу увидеть девочку под водой. Я вскочил на волнорез и начал вглядываться в глубину. Ее нигде не было видно. Неужели унесло течением? Я перемещался по волнорезу исследуя пространство между берегом и буйками метр за метром.
И вдруг мне показалось, что под тем самым матрасом с маками и бабкой в белой шляпе, под толщей воды мелькнуло белое тельце среди зеленых валунов, покрытых короткими водорослями.
Одним стремительным движением я скинул рубашку и прыгнул с волнореза в воду ласточкой. Прохладная морская вода приняла мое тело почти без всплеска и брызг. Я сделал два затяжных, мощных гребка руками брассом. Ногами я работал так интенсивно, что с левой слетел кед.
Но я не обратил на это никакого внимания. На мне не было ни плавательных очков, ни маски. Предметы под водой причудливо изгибались от преломляющихся лучей солнца.
И все же я ее видел. Ее золотистые волосы слегка покачивались в воде, словно в невесомости, а глаза были закрыты. Слава Богу, я ее нашел.
Не паниковать и включить голову. Я подплывал к ней, мне оставалось метра четыре.
Сколько она уже под водой? Я видел ее последний раз, когда мы считали детей вместе с Бойком. Потом он кричал в матюгальник.
Была ли в это время девочка на берегу я не помню. потом я его подколол про флирт с бабкой. А затем он рванул за карманником. Я складывал в уме секунды. Мозг на удивление быстро считал.
Минуты три. Сто восемьдесят секунд. Девочка пробыла под водой максимум три минуты. У нас с ней большие шансы на спасение. Я создавал свой алгоритм. Правило номер два: нашел человека под водой — хорошо. Не ликовать раньше времени и включить голову.
До девочки уже метра полтора. Еще один сильный гребок, и я дотянусь до нее. Потерпи, моя хорошая, сейчас я тебя подниму и откачаю.
Я подплыл к ней обхватил ее за спину, и, сильно оттолкнувшись ногами от дна, устремился с девочкой на руках наверх к поверхности. Какое счастье, что я ее нашел, и что на море нет шторма. Вода прозрачная и не холодная.
Я всплыл в метре от матраса с бабкой. Она смотрела на меня глазами полными ужаса. Мои легкие и гортань шумно наполнялись воздухом. Бабка переводила взгляд с меня на ребенка.
Люди на берегу наконец-то обратили внимание на то, что произошло в последние минуты с девочкой. Они кричали, махали руками и тревожно всматривались в то, как я спокойно повернулся на спину, положив ребенка себе на грудь и поплыл к берегу.
Крики и шум разбудили мамашу. Она вскочила подбежала к кромке воды и, рыдая, дергала себя за волосы. Я был очень зол на нее. Она узнала малышку у мня на груди, но не обратила внимания на сына, сидевшего рядом.
Правило номер три — успокоить свой гнев и включить голову. Агрессия в сторону матери этой маленькой несчастной девочки и ее брата ничего не даст для ее спасения.
Скользя по поверхности на спине, я добрался до берега довольно быстро. Правой рукой я греб кролем, левой держал голову и тело ребенка над водой, ногами же толкался брассом.
Мать девочки хотела подбежать и забрать ее у меня с рук, но я так громко рявкнул на столпившихся отдыхающих, что она вздрогнула и отступила вместе со всеми.
— Расступились все! Шаг назад! Вызовите скорую! Быстро!
Мне нужно было место для реанимации.
Сперва я уложил девочку животом на свое колено, дав вылиться воде. Потом уверенно и быстро перевернул ее и положил на спину. Руки девочки безжизненно раскинулись в стороны. Увидев, что она не дышит я первым делом сильно приложил пальцы к сонной артерии. Пульс не чувствовался. Я приблизился щекой к ее ноздрям, но не ощутил дыхания.
Тогда я стал действовать ровно так, как меня учили утром. Ротовая полость была чистой.
Я давил прямыми руками на грудь, так что ребра прогибались сантиметра на два и считал толчки через каждую секунду.
— Один-раз, два-раз, три-раз, четыре-раз, пять-раз, шесть-раз, семь-раз, восемь-раз, девять-раз — я смотрел на бледно-синюшный цвет ее лица и надеялся увидеть розовый оттенок.
— Платок, дайте любой платок!
Мужик, стоявший у меня за спиной, снял со своей головы, белый носовой платок завязанный по углам четырьмя узелками.
Я накрыл губы ребенка платком, а затем начал вдыхать воздух в ее легкие. Первые четыре повтора ничего не дали. Пульс на сонной артерии не появился. Но я чувствовал в себе железную уверенность в том, что спасу эту девочку.
Мать, рвущая на себе волосы, начала причитать и громко скулить. Женщины рядом кусали себе губы и пальцы и тоже начали подвывать.
— Заткните ее! Или уведите отсюда. Один-раз, два-раз, три-раз, четыре-раз, пять-раз, шесть-раз, семь-раз, восемь-раз, девять-раз.
Вокруг стало тихо, словно люди боялись спугнуть жизнь, возвращающуюся в ребенка. Я слышал только шелест накатывающихся волн. Отдыхающие смотрели на меня и девочку, затаив дыхание.
После третьего круга непрямого массажа сердца, я увидел, как щеки и губы девочки начали розоветь. Я улыбался и плакал одновременно. Это было потрясающее чувство.