Настоящий Спасатель. Назад в СССР

Я все еще раздумывал над тем, стоит ли мне надевать одежду, доставшуюся по блату от Солдатенко. И пришел к неутешительному выводу, что, наверное, не смогу его сдать обратно после химчистки. Других вариантов с костюмами у меня не было.

Конечно же, никакого соседа, одалживающего мне свой свадебный, не существовало в помине.

Смирившись с ситуацией, я решил, что после выпускного или продам костюм на толчке или обменяю его, поставив в известность деда и бабушку, верну им деньги.

Вернувшись домой, я застал обоих в отличном расположении духа.

— Максим, тебе дважды звонили. Первый раз журналисты.

— А второй раз по шахматам?

— Нет, тебе звонила Маша и сообщила, что у тебя репетиция в пятницу после обеда.

— Вот, чёрт! — ответил я.

— Не чертыхайся, — пожурила меня бабушка. Дед все это время смотрел на меня, как на новогоднюю елку и улыбался. Он вышел на работу, до того, как к нам пришли журналисты и только вечером узнал обо всем. Я помыл руки и пришел на кухню ужинать.

— Я смотрю, мы с бабушкой достойную смену растим. Ну-ка, рассказывай, как все было, — потребовал дед доброжелательным тоном.

— Да там и рассказывать особо нечего.

— Как это нечего? — возмутился дед, — разве жизнь человеческая ничего не стоит? Тем более детская?

— Да не рассказчик я, особый, дед. Мне как-то неудобно про себя. Увидел, что вода поднимается, вытащил мальчишку из машины. Потом нас унесло потоком, сумел на косе выползти с ним на берег, смотрю не дышит. Откачал воду, начал дуть в легкие, как в атласе первой медицинской помощи, параллельно делая массаж сердца. Он очнулся нас забрали. Всё.

Дед крякнул от удовольствия.

— Бабка твоя говорит, что из ОСВОД приходили, приглашали. А ты смыться хотел.

Я утвердительно кивнул головой.

— Хотел. Не по мне все эти трибуны с речами. Ты же знаешь, дед.

— Ты сходи к ним, сходи. Я их начальника знаю — Иваныча. Он у нас спецзаказ размещал на заводе. Мы ему вне плана по кооперации эллинги*(крытое сооружение для хранения катеров и яхт) делали для катеров. Хороший мужик, он меня знает. Подойдешь к нему от меня, поклон передашь. А на трибуне, представь, что урок по истории отвечаешь у доски. Скажешь пару слов, пожелаешь спасенным здоровья и всё! Не сложно это. Человек и с трибуны уметь говорить должен.

Я рассказал о своих злоключениях с костюмом, гостиницей, участковым Осиным, утаив только детали про Солдатенко.

— А что, ну и походи дружинником. Это тебе с комсомолом поможет. Будешь подавать апелляцию?

Оказалось, что дед уже знал и про комсомол. Его спокойная и нейтральная реакция очень удивила.

— Дед, если честно, я думал, ты мне задашь за исключение из ВЛКСМ, — я, действительно, был немного сбит с толку, — не знаю буду ли подавать. Тут честь девушки задета, на собрании объяснять надо в деталях. Кто, да почему, да зачем. Ты бы как на моем месте поступил бы?

— Я, за тебя, твою жизнь прожить не могу, внук. Ты сам должен решать. Бывает за правое дело можно и несправедливость потерпеть. А девица твоя, что говорит? Разговаривал ли ты с ней после собрания?

— В том-то дело, что нет. Уехала в деревню она к бабушке своей.

— А эти охламоны, с кем ты дрался, тоже без чести без совести?

— Один, прям гад-гадом, дед. А вот второй…

Я вспомнил, что Сухишвили воздержался при голосовании.

— Второй, вроде как, не стал голосовать против меня. Но я ему здоровенный бланш поставил в драке. Злой он на Максима Бодрова. Он не станет меня поддерживать. Не сдаст он своего дружка.

— Ну если ты будешь размышлять категориями сдаст или не сдаст, то оно — конечно. Не поддержит тебя. Не договоришься. А вот если, поговорить с ним по душам, как мужики.

Как ни странно, но на следующий день я решил последовать совету деда и поговорить Сухишили.

С утра я взял дедовский велик ХВЗ, хранившийся в подвале, проверил подкачку, насос, ключи в футляре под сиденьем и выехал из дома.

Съездив на турник и поупражнявшись, я отправился к морю по просыпающемуся городу. Небо было ярко голубым и очистилось туч. Море освободилось бурых от разводов, грязной пены. Службы города уже вывезли горы мусора и боя с набережных и пляжей. Улицы понемногу приобретали свой первозданный вид. Еще недельку и отдыхающие и вовсе забудут о наводнении. Я решил сгонять на «дальняк».

Дальняк был хорош тем, что сюда было проложено два пути. От остановки. Один народный — по нему было сложно спускаться по узкой тропе и еще сложнее было подниматься. Поэтому по нему ходили самые упертые и закаленные. И второй состоящий из более пологих ступеней. Но этот путь был длиннее первого в три раза. Поэтому курортники не любили этот пляж. В результате большинство на пляже составляли местные. А это минимум мусора, спокойная обстановка и больше свободного мета на берегу для загара.