Настоящее счастье

Девушке стоило неимоверных усилий каждый день проходить мимо окон лаборатории и не заходить туда, а, пересекая медицинский городок и перейдя дорогу, оказываться в общежитии. Было мучительно сидеть в комнате, стараясь сосредоточиться на учебе, и знать, что совсем рядом, в пяти минутах ходьбы, ее профессор продолжает исследования, которые они вели вместе и которые начал молодой ученый Валерий Березин, ее возлюбленный. Как справляется Борис Михайлович без нее? Он ведь никогда не может сам найти нужные бумаги с результатами анализов. Он записывает наблюдения на клочках газет, старых рецептов и всегда забывает, куда кладет их. Виолетта всегда внимательно следила за его записями и сама вела их. Она в любой момент могла сказать, где находится та или иная запись, и нужные материалы всегда вовремя были под рукой у профессора лишь благодаря ей, Виолетте. Наверное, теперь кто-нибудь другой ведает этим.

Девушка сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела в окно, откуда из-за деревьев был виден корпус кафедры иммунологии. Стоял конец сентября, и, несмотря на ранний вечер, сумерки уже окутали город. В окнах лаборатории зажегся свет. Вот сейчас, наверное, профессор вместе со своими ассистентами садится пить чай. Раньше чай приносила ему она, Виолетта, а кто занимается этим сейчас? Размышление девушки прервал стук в дверь.

— Войдите, не заперто! — крикнула Виолетта.

Дверь распахнулась. На пороге, опираясь на палку, стоял Борис Михайлович Карабчиевский, профессор иммунологии.

— Что же вы, голубушка, заставляете старика бегать за вами? Я ведь не мальчишка, — ворчливо сказал он.

— Борис Михайлович! — Виолетта спрыгнула с подоконника и бросилась к нему. — Заходите, пожалуйста.

Она взяла у него плащ и повесила его на вешалку, прибитую к двери.

— Хотите чаю? — спросила она, усаживая его на стул.

— Хочу, — все еще ворча, сказал профессор. — Из-за вас я лишился этой процедуры у нас в лаборатории. Эти остолопы не умеют готовить чай. Он у них чуть теплый и невкусный. А вас ведь нет, вы куда-то пропали и не думаете о несчастном старике.

Виолетта схватила чайник, бегом понеслась на кухню и так же быстро вернулась обратно в комнату. Она ничего не могла понять. Все происходило как в фантастическом сне.

Виолетта села за стол напротив профессора.

— Нельзя же так вести себя, деточка, — продолжал говорить Карабчиевский. — Сначала я думал, что вы больны, но время шло, а вы все не являлись на работу, и я стал беспокоиться и позвонил вашим родителям. Они, кстати, тоже сходят с ума из-за вас. Так что позвоните им, когда я уйду. Но ваши отношения с ними — это ваше семейное дело. Вы могли обидеться на них за что-то. Но работа, голубушка, работа — она важнее личных неурядиц.

Девушка была очень удивлена, слушая профессора. Не он ли сам поставил личные проблемы выше, чем работу, когда уволил ее, бывшую жену своего сына?

— Я спрашивал о вас у Леонида. И он сообщил мне, что вы ушли к какому-то мафиози, который купается в деньгах, и медицина вас больше не интересует. Я бы ему, конечно, не поверил, я ведь знаю вас, но он рассказал мне даже, как вы познакомились с ним, и я поверил. Чем в конце концов черт не шутит! Вы молоды и красивы. А деньги — штука коварная. Но мне так не хватало вас, и я, как глупый ребенок, все верил, что случится невозможное, и вы вернетесь. Я ждал вас и никого не хотел брать на ваше место. А недавно, когда я ругал моих ассистентов за то, что они на работе больше болтают, чем работают, я привел им в пример вас и сказал, что променял бы их всех на вас одну. Алексей упомянул, что вы живете рядом, в общежитии, и что, если мне так хочется, он может вас позвать. Я удивился. Значит, либо Леонид сказал неправду, либо произошло какое-то недоразумение. Может быть, вы не приходите, подумал я, потому что боитесь встречаться с отцом своего бывшего мужа? Может быть, вы решили, что я зол на вас из-за вашего развода? Но неужели вы, такая умная девушка, могли так плохо подумать обо мне? — грозно спросил Карабчиевский.

Он возвышался над столом, и его рыжая борода делала его похожим на доброго великана, который отчего-то хочет казаться злым.

— Но ведь Леонид сказал мне, что вы просили меня больше не появляться в лаборатории, — призналась Виолетта. — Он дословно передал мне ваши слова.

— Как же я мог просить вас не приходить на работу, когда я без вас как без рук? Я не могу сосредоточиться на исследованиях, потому что без конца отвлекаюсь на поиски прежних записей. Эти мелочи раздражают меня и не дают спокойно работать, — сурово отчитывал девушку профессор. — Из-за вас иммунология будет долго топтаться на месте.

— Но неужели кто-то другой не мог вести наблюдения и записывать их? — стала защищаться Виолетта. — Ведь это нетрудно.

— Это действительно нетрудно. Но дело в том, что мне трудно без вас, деточка. Вы незаменимы. Я привык к вам, а в старости трудно менять свои привычки. А кроме того, я люблю вас, черт возьми, — все больше сердясь, сообщил профессор.