Настоящее имя

— Вот и хорошо. Есть мнение определить вас в Западно-Европейский сектор. Направление — Великобритания. Английский, надеюсь, ещё не позабыли?

— Just a little, — улыбнулся Макс.

Лицо генерала на какое-то мгновение напряженно застыло. Сам Иван Федорович иностранными языками не владел.

— Максим Витальевич говорит, что чуть-чуть подзабыл, — тут же перевел Яскевич.

— Не напрягайтесь, я все прекрасно понимаю, — слегка свысока пророкотал Золотарев, но тут же исправил впечатление доброжелательной улыбкой.

В дверь постучали. Вошла секретарша с подносом, аккуратно переставляя по ковровому покрытию свои длинные точеные ноги. Золотарев умолк. Вот, кстати, ещё одно очко в его пользу. У предшественника секретарша была настоящая грымза, страхолюдина, по слухам, она работала ещё в НКВД. То ли дело Ирочка! Золотарев с удовлетворением скользнул взглядом по её ладной фигурке, согнувшейся над столом, чтобы подать чашки. Знак качества, международный класс. И умница, каких мало. «Скажи мне, кто твоя секретарша, и я скажу, кто ты.» Вот так-то…

— Кофе вкусный. Спасибо, Ирина Викторовна, — сказал Золотарев, пригубив свою чашку.

Ира обернулась у дверей, улыбнулась и исчезла, еле заметно качнув бедрами. Что означал этот жест, знали только она и генерал-майор Золотарев.

Генерал, не торопясь, допил кофе, достал красно-белую коробку «Мальборо».

— Угощайтесь, Максим Витальевич.

— Нет, спасибо, — покачал головой Макс. — Не курю.

— Это хорошо, — Золотарев прикурил от настольной зажигалки, выдохнул дым через угол рта, приосанился.

— Я ведь не зря упомянул в начале о крепких семейных традициях, — он смотрел на Карданова из-за кудрявого табачного тумана. — Почему, например, всегда существовали и существуют профессиональные семейные кланы? Потому что в любой профессии есть особая основа жизни, своеобразная, так сказать, питательная среда… Есть нечто такое, что передается с кровью, с набором хромосом. Этому не выучишься в школе или где-то еще. Среди этого надо родиться и жить. Верно?

Яскевич кивнул с самым серьезным видом, хотя в душе посмеивался над неуклюжей попыткой своего начальника произнести нечто философское.

— Да, конечно, — сказал Макс. Он ещё не понимал, куда клонит Золотарев.

— Я много слышал о ваших родителях, Максим Витальевич, — продолжал с пафосом генерал. — Всегда преклонялся перед их мужеством и твердой волей. Я знаю, какой тяжелый выбор им пришлось делать тогда, в семьдесят первом. Тридцать лет тюрьмы… Это, конечно, испытание… Которое они выдержали с честью.

В последнем Золотарев вовсе не был уверен, скорее даже наоборот. На этой неделе аналитический отдел повторно просчитал модель последствий перевербовки Томпсонов, и выявил, что провал агентов «Касьяна» и «Тихона» в Осло в 1973-м году мог быть одним из признаков ведения Томпсонами двойной игры. Мог быть. А мог и не быть. Существуют случайности, не исключены разные утечки, словом, вариантов много. И тем не менее…

— И вам тоже было нелегко, Макс Витальевич. Я понимаю. Вы, возможно, даже не помните их лиц, вам было всего пять лет, когда это произошло, верно?..

— Конечно, — кивнул Макс.

— Вырасти без родителей — это серьезное испытание. Трагедия. Накладывается отпечаток на всю жизнь. Ведь так?

Глаза генерала внимательно наблюдали за собеседником из-за дымовой завесы.

Макс снова кивнул.

Золотарев сочувственно покачал головой. И вдруг его лицо озарилось радостью, как будто только что в голову пришла интересная мысль.

— А хотите съездить в Лондон?

— В Лондон? — Максу показалось, что он ослышался.

— Конечно. Вы росли и воспитывались без родителей, не видели их столько лет. Разведка в какой-то мере ответственна за это. Съездите, навестите отца с матерью, поддержите их!

Макс встал, сам не зная, зачем. Он пробормотал:

— Конечно, я… Но…

Неожиданное предложение насторожило Макса. Он прекрасно знал, что даже в Службе разведки, загранкомандировки — удел немногих счастливчиков. Лишь малая часть сотрудников сидит в зарубежных резидентурах, или время от времени совершает инспекционные выезды, — а остальные только мечтают о такой возможности. Ждут её годами, заваливают начальство рапортами… А Макс только-только здесь появился и сразу… Память о родителях? Но сентиментальность и альтруизм не свойственны ни одному государственному институту, тем более разведке

— Садитесь, Максим Витальевич. Значит решили.

Генерал явно остался доволен произведенным эффектом.

— Вы бывали прежде в Лондоне?

— Да.

В восемьдесят девятом он отвез для компартии Англии триста тысяч фунтов стерлингов.

— Это была очень краткая поездка. Час сорок минут в городе, дорога из аэропорта и обратно — вот и все.

— Величественная столица, — мечтательно произнес генерал. Респектабельность, вековые традиции…

И совершенно другим, деловым тоном добавил:

— Поедете под своей настоящей фамилией, паспорт вам выпишут сегодня же.

— А… А какая моя настоящая фамилия? — Макс тоже не был сентиментальным и давно вышел из мальчишеского возраста, но сейчас у него перехватило дыхание, как в детдоме, когда появлялась возможность заглянуть в свое прошлое.