Настоящее имя

В обшарпанном темном туалете было пусто, в захламленной ванной — тоже. На кухне у плиты стоял довольно крепкий парень в одних трусах, он бессмысленно пялился на ворвавшегося майора совершенно пустыми глазами, продолжая помешивать в закопченной миске густое коричневое варево. На свою беду, мешал он ножом.

Бац! Напружиненная ладонь Фокина обрушилась на лицо парня, сметя того под подоконник, миска перевернулась, варево вылилось на огонь, зашипело, по кухне пополз черный удушливый дым. Ногой отбросив нож под плиту, Фокин выключил газ, поднял незадачливого кулинара на ноги и потащил в комнату. Тот не сопротивлялся. Похоже, он вообще не понимал, что происходит: его сознание витало в приятном и замечательном мире далеко-далеко от жалкого притона.

Всю обстановку квартиры составляли явно притащенный со свалки огромный шкаф с оторванной дверцей, продавленный замусоленный диван и садовая скамейка. На диване, подобрав к подбородку колени и обхватив их руками, сидела совершенно голая девчонка лет пятнадцати. Она тревожно посмотрела на вошедших, принюхалась.

— Что, ханка сгорела? Ты что, Корма? Совсем сгорела, вся?!

Ступни у неё были расставлены и стоящий напротив Клевец в упор рассматривал открывающуюся картину.

— Где Татарин, я спрашиваю? — судя по тону, он задавал вопрос уже не первый раз. Но девчонка явно его не слышала. Она не замечала нескромного взгляда опера, ей было вообще плевать на ворвавшихся в дом незнакомцев. Ее беспокоило совсем другое.

— Неужели ты все спалил, паскуда?!

Дверца шкафа приоткрылась, в щель просунулась голая рука с пистолетом, наставленным в спину Клевцу. На фоне предельной обыденности бытия это было неожиданно и нереально, как в фильме ужасов, где наибольший эффект достигается как раз контрастом привычного и чрезвычайного. Опер не замечал опасности, а руки у Фокина были заняты: правой он как клещами сжимал шею Кормы, а левой держал его за предплечье.

Рука с пистолетом вытягивалась все дальше, заметно дрожа, как будто от усилия указательного пальца. Резко изогнув корпус, Фокин словно метатель молота изо всех сил швырнул Корму вперед. Беспорядочно размахивая руками, тот пролетел через комнату и с оглушительным треском врезался в дверцу шкафа, вбивая её на место. Раздался вопль, пистолет упал на пол. Клевец резко обернулся.

Через секунду в углу, скособочившись, подпирал одной рукой стену голый субъект неопределенного возраста. Вторая рука плетью повисла вдоль костлявого туловища. Клевец стоял рядом, рассматривая пистолет.

— Оружием стал баловаться, Татарин? — полюбопытствовал он. — И зачем он тебе?

— Это газовый, — вяло шевеля языком, ответил субъект. Он явно находился в прострации. Корма с видом лунатика медленно поднялся на ноги, неуверенно ощупывая голову.

— А что, у тебя на газовый лицензия есть? — продолжал интересоваться майор, вынимая магазин. И присвистнул:

— А патроны — то боевые… И ствол расточен! Пристрелить меня мог, гад!

— Ты чо, начальник! — встрепенулся Татарин. — И да-а-же не думал!

Девчонка вскочила и попыталась наброситься на Корму.

— Ты что обещал, скотина?! За что я тогда вам давала?! Счас вломлю ментам со всеми потрохами!

— Глохни…

На лице Кормы появилось осмысленное выражение, которое тут же трансформировалось в недовольную гримасу. Возвращение в мир реальности оказалось малоприятным.

— Так что влетел ты, Татарин! — гнул свою линию Клевец. — Оружие, наркотики, малолетка… А где ты был четырнадцатого вечером?

— Это когда? — настороженно дернулся тот. И тут же расслабился.

— Я только вчера из больницы вышел… В инфекции лежал, с дизентерией… Проверяйте, пожалуйста! А пушка не моя и сколько этой биксе лет я не знаю… И вообще, чего вы ко мне привязались? Чего я такого вам сделал?

— Да ничего, — примирительно сказал Клевец. — Спутали тебя с одним… Кто тут ещё есть под твоей кликухой?

— Да много… Семка Татарин… И одноглазого Мишку иногда так кличут… Вафлер тоже себя Татарином зовет. Что я, за всех ответчик?

— Не боись, — успокоил Клевец, отстегивая с пояса портативную рацию. Каждый баран висит за свою ногу! Ты только за себя ответишь… Сейчас пройдем на кухню, я с тобой профилактику проведу. Чтобы знал, как в людей целиться…

Через полчаса приехали опер и участковый из местного отделения. Сдав им задержанных, Фокин и Клевец вышли на улицу.

— У тебя хорошая реакция, спасибо, — поблагодарил Клевец. — Вполне мог поймать пулю в спину ни за что ни про что…

— Что-то мы по самому дну шарим, — сказал Фокин, глубоко вдыхая чистый морозный воздух. — Аж черпак цепляется…

— Обычное дело. Раньше говорили: бедные — это клиенты уголовного розыска, а богатые — клиенты ОБХСС…

Клевец что-то вспомнил и засмеялся.

— Был и другой вариант: теми, кто доволен жизнью, занимается ОБХСС, а теми, кто недоволен — КГБ…

— Ни ОБХСС, ни КГБ уже нет, — недовольно отозвался Фокин. — А мы все шарим по дну. Тот Татарин — вряд ли опустившийся наркоман.