НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ

– Нет, Ва-ась… ты неправильно на все это смотришь, честно. Ты хороший чело… век. Не хмурься так, Вась. Я ведь универсам этот… "Московский", да? Я его строил! Хочешь, я тебе тоже плит… ку эту выложу на кухне от и до? До потолка! И в ванне, и в туалете, везде?… А? Вась. У меня ведь руки… – Зимуха с преувеличенной осторожностью, тщательно целясь, поставил бутылку на доску, поднял грязные ладони с растопыренными пальцами, громко икнул. – Золотые! У

– Молоток, – сказал Вася довольно хмуро.

– Я такое могу!.. Хочешь плит… ку? – пьяно вопрошал Зимуха. – До потолка!

Вася молчал. Конечно, хочет. Кто ж в наше время не хочет плитку?

– Правильный ты человек, Вась. Серь… езный. Ты хочешь, чтоб… красиво. У тебя лицо такое хмурое. Не хмурь… ся, пожалста. Ты все правильно делаешь. У тебя курт… ка. Эти… джинсы, да? Квартира. Девуш… ка, да? Все серьезно. Все

Зимуха вдруг понял, что сейчас заплачет, нет, он уже плачет, сидя жопой на грязном земляном полу, поджав ноги. Он смотрит и видит себя как бы со стороны, как в кино: жалкий придурок, отброс, развалина. Почему он раньше себя не видел? Вот рядом стоит Вася, Василий, хороший правильный человек, как все нормальные люди, он тоже смотрит на него, на Зимуху, внимательно так. Хмурится.

– Но я ведь не всег… да такой был. Вась. Я ещe могу… Как ты. У меня ведь тоже… Девушка. То есть… Жена. В Сыз-зрани жена, – Зимуха потянулся за бутылкуй, неловко опрокинулся на спину. Медленно встал, посмотрел кругом, вспомнил, почему он здесь оказался. Бутылка, ага. Зимуха схватил бутылку за горлышко,

– Так наверное, жена твоя в Сызрани дает кому кому попало, – долетел до него Васин голос. Вася уже не хмурился, даже улыбался немного, у него мелкие зубы, чуть черненые по краям никотином. – Она там трахается, а ты здесь

Зимуха повесил губы, ответил тихо:

– Не.

Улыбка стала ещe шире.

– Точно тебе говорю.

– Не… правда, – Зимуха помотал головой, качнулся на нетвердых ногах. – Ты еe не знаешь… Она такая… – Он попытался представить свою жену, которая в далекой Сызрани, запах домашней готовки, обои в синий колокольчик, воскресную уборку. А водка почему-то показалась Зимухе невкусной и гадкой. – Она совсем

Зимуха поставил бутылку на место. Он вдруг все понял. Понял, как надо

– Все будет по-другому, Вась! – Зимуха принялся загибать пальцы. – Я принесу це… мент. Раз. Я положу плитку. Д… ва. День и ночь буду работать… пока все не сделаю. Ровно, шов в шов, и мелом затру сверху. Ты мне деньги…

Он с робкой надеждой посмотрел Васе в рот. Мелкие черненые зубы

– Пять тыщ, – сказал он.

– Пять тыщ! Ты правильный че… ловек! – обрадовался Зимуха. – И ты знаешь, что? Я куплю курт… ку. Три. Ботинки. Четыре. Билет в Сыз… рань. Пять! Я ведь этот… универмаг. "Московский"! Да, это… я! Сам! У меня ведь четвертый раз… ряд! Я что хочешь положить могу! А в Сыз… рани… Там работы немерено! Жена, скажу,

– Ладно, ладно, – посмеивался Вася. – Вот за это и выпей. Давай, до дна.

Он протягивал Зимухе бутылку, там ещe на два добрых глотка, рука у Васи была в перчатке, он замерз, что ли? Ясное дело, не пьет, потому и замерз. Зимуха начал отнекиваться, одному, мол, впадлу, зачем? Но глаза Васины

– Пей, Жора, – процедил он сквозь зубы, и Зимуха опечалился: вот,

Он взял бутылку и стал пить. Последняя, думал Зимуха, ввинчивая в желудок обжигающую отраву, вот ей-Богу последняя. Все. Хва… тит. Цемент, плитка, жена,

Вася в это время достал из кармана куртки какую-то ручку из темного дерева, покрутил в руках и протянул ему, будто хотел подарить, чтобы он мог написать жене письмо о своих жизненных планах. Последние капли падали Зимухе на

И вдруг горло обожгла резкая боль, словно он проглотил кусок стекла. Зимуха с искаженным лицом оторвал бутылку от губ, она упала и покатилась. Судорога скрутила шею, опустилась ниже, прошла до самых пяток, выжимая из тела

– Ах-хрррр… – прохрипел Зимуха, оборачиваясь корпусом к Васе и одновременно оседая на земляной пол. Он только сейчас заметил, что глаза у Васи

Ноги подогнулись и Зимуха упал, опрокинув доску с остатками угощения. Вася сделал шаг в сторону, чтобы тот его случайно не задел во время агонии.

Кожа на Зимухином лбу чуть дернулась. Зрачки беспорядочно забегали,

– Сызрань тебе… – пробормотал Вася. – Вот и приехал…

Зимуха был мертв. Стрелка вошла под подбородок и уперлась, видимо, в кость, снаружи осталась небольшая еe часть, около сантиметра. Казалось, она сделана из льда – только самый кончик был темного металлического цвета, как

Савик не удержался, тронул пальцами темный кончик, тут же отдернул руку. Стрелка утрачивала твердость, превращалась во что-то мылкое и скользкое на

Савик достал платок, тщательно вытер пальцы. Потом, не вставая с корточек, достал сигареты и закурил. Он сдувал дым в сторону, внимательно смотрел и ждал, что будет дальше. Со стрелкой ничего не происходило, она как торчала, так и продолжала торчать. Но Зимуха лежал мертвее мертвого, в овальном окошке на золотом ободке ручки появилась цифра "6", и мир вокруг Савика переворачивался с ног на голову. Или, точнее – становился перед ним на четыре