Настоящая жизнь

Представим себе двух людей, которые считают себя близкими друг другу. Конечно, такие отношения предполагают наличие компромиссов, отказ от каких-то своих желаний или пристрастий в пользу другого, наконец, они невозможны, если мы не умерим свои требования (ожидания и претензии). И, как уже было сказано, все это можно сделать искренне, по-настоящему, всем сердцем, хотя это и не просто. А можно и погрешить против истины, можно сделать это отчасти – внешне отказаться, а внутри, в глубине своей души, продолжать настаивать на своем, оплакивать собственные нереализованные пристрастия и предъявлять требования. Всякий, кто пошел по второму, поначалу более простому пути, через какое-то время превратится в измученное и издерганное существо.

Когда возникающая в этом случае боль достигает своего предела, когда терпеть уже нет более никаких сил, наступает момент, который мы и привыкли называть «искренностью», хотя на самом деле это не более чем приступ отчаяния, не более чем попытка отмщения. «Хочешь начистоту? Я думаю, ты никогда меня не любила. Ты мною просто пользовалась. Нашла себе дурачка, потому что сама ничего из себя не представляешь, и стала меня доить. А я человек, слышишь, ты, я – человек! Мне тоже больно! Ты же мне постоянно врешь, ты меня обманываешь! Ты думаешь, я не вижу, не понимаю, что тебе со мной плохо? Что тебе все не нравится? А я тебя люблю и поэтому терплю все!» – говорит молодой (или не очень молодой) человек своей девушке (или уже давно не девушке). И спроси его: «Ну, чего ты ей наговорил?» А он ответит: «Чего я “наговорил”… ничего я не “наговорил”. Просто сказал ей все как есть, начистоту, правду сказал!»

И вот теперь вопрос: он сказал «правду» или он попытался отомстить ей за свои обиды и разочарования тем, что он назвал «правдой»? Сказать «правду» – это еще вовсе не значит «быть искренним», такая «правда» – это оружие, это боезаряд, это, если хотите, террористический акт. Если бы с этой «правды» отношения начинались, это было бы другое, но сейчас, после того как боль и ненависть накопились, это уже не правда, а способ побольнее ударить, способ отомстить. И хотя мы рассмотрели «мужской» пример, этим средством отмщения пользуются представители обоих полов и всех возрастов. Помните песню: «Все ждала и верила, сердцу вопреки. Мы с тобой два берега у одной реки»? Так вот, искренность – это не признание того, что мы «два берега у одной реки», а отсутствие этой реки, этого водораздела.

Если мы хотим быть искренними, то мы прежде всего должны быть искренними с самим собой. Если человек, с которым мы устанавливаем близкие отношения, нам по-настоящему дорог, то мы с легкостью откажемся от своих претензий (ожиданий и требований), причем сделаем это искренне и от всего сердца, всем сердцем. Если же наши «принципы» и «взгляды», наше представление о жизни нам дороже, то незачем и мучиться, но выдавать желаемое за действительное – это пагубная стратегия.

Нет такой глупости, которую бы нельзя было исправить при помощи ума, и нет такой мудрости, которую бы нельзя было испортить при помощи глупости.

Иоганн Вольфганг Гёте

Формирование искренних и по-настоящему близких отношений с другим человеком – это большой труд. Но это отнюдь не труд по «налаживанию компромиссов», это труд по определению приоритетов: что важнее – он или я с моими желаниями, взглядами и претензиями? Если мы будем честными с самими собой, то в нас не будет этого ужасного внутреннего напряжения, которое так часто разрушает отношения. Если же мы начнем юлить и передергивать, то в конечном итоге нам это дорого обойдется. Мы должны понимать, что все, что мы делаем в наших отношениях с другими людьми, мы делаем для себя, это нам нужно. А потому не следует вешать всех дохлых кошек на кого ни попадя, а тем более на тех, кто нам дорог.

Все мы боимся предательства, каждый из нас знает, что хуже этого в отношениях между близкими людьми ничего нет. Но что такое «предательство», если не половинчатое отношение, когда я вслух говорю «Да!», а про себя добавляю: «но при условии…» Быть может, мне страшно признаться? Быть может, я не готов всецело довериться? Быть может, я не так сильно люблю этого человека, если выставляю условия? Но зачем тогда рассчитывать на искренность? Какое, в таком случае, я имею право ждать от него, что он будет со мной честен и не припасет что-нибудь за пазухой на черный день?

Как ничего нет глупее непрошеной мудрости, так ничего не может быть опрометчивее сумасбродного благоразумия.

Эразм Роттердамский