Настоящая крепость

- Мы не можем, у нас нет и не будет послушания им, - сказал он. - Мы не диктуем совести ни мужчины, ни женщины. Мы не будем принуждать. Мы не будем пытать и убивать тех, кто просто не согласен с нами. Но мы и не сдадимся. Пусть по всей Корисанде будет известно, что мы будем рады любому, кто пожелает присоединиться к нам в наших усилиях по освобождению души Матери-Церкви от продажных людей, осквернивших ее. Что мы будем приветствовать вас как наших братьев, наших сестер и наших собратьев - детей Божьих. И что мы будем идти вперед до конца этой великой задачи, к которой мы были призваны. Мы не дрогнем, нас не поколеблют, и мы никогда - никогда - не сдадимся. Пусть Клинтан, Тринейр и их приспешники будут предупреждены. В свое время Церковь Чариса придет за ними. Придет за ними в тот день, когда придет время спасти Мать-Церковь и освободить ее от слуг Тьмы, которые слишком долго оскверняли ее.

VII

Крэг-хаус, город Валейна, графство Крэгги-Хилл, княжество Корисанда

Епископ-исполнитель Томис Шайлейр оторвал взгляд от своего разговора с Мараком Халиндом, когда кто-то резко постучал в дверь помещения. Несмотря на то, что он понимал - умом, - что здесь, в своем офисе в Крэг-хаусе, он в полной безопасности, его охватил приступ тревоги. Сегодня утром не было запланированных посетителей или совещаний, и для преследуемого беглеца (особенно беглого епископа-исполнителя, чей интендант был нечестиво убит) "неожиданный" переводился как "угрожающий".

О, не говори глупостей, Томис! - ругал он себя. - Сомневаюсь, что вооруженные приспешники регентского совета или "Церкви Чариса" смогли бы проникнуть так далеко в городской дом графа без хотя бы некоторой тревоги, предшествующей им. Если уж на то пошло, я склонен сомневаться, что нынешние власти будут вежливо стучать, если только зайдут так далеко! Во всяком случае, они не потрудились "постучать" в дверь Эйдрина.

Его лицо на мгновение напряглось при этой мысли. Затем он прочистил горло.

- Войдите! - позвал он, и граф Крэгги-Хилл вошел в дверь.

- Доброе утро, милорд. - Шайлейр услышал удивление в собственном голосе. - Я не ожидал увидеть вас сегодня утром.

- Я сам не ожидал оказаться здесь, ваше преосвященство.

Что-то в манерах Крэгги-Хилла, что-то блеснувшее в его карих глазах, заставило Шайлейра немного выпрямиться в кресле. Он быстро взглянул на Халинда, уловив проблеск любопытства на лице своего секретаря, затем полностью переключил свое внимание на Крэгги-Хилла.

- Могу я спросить, что тогда изменило ваши планы, милорд? - спросил епископ-исполнитель, указывая на удобное кресло перед своим столом, когда он говорил.

- Безусловно, можете, ваше преосвященство.

Крэгги-Хилл сверкнул короткой натянутой улыбкой, прежде чем устроиться в кресле. Халинд начал вставать, но граф жестом усадил его обратно в кресло.

- Останься, отец, - сказал дворянин. - Я уверен, что вы и его высокопреосвященство подготовите довольно много переписки в ближайшие несколько пятидневок, так что сейчас вы могли бы также узнать мои новости.

- Конечно, милорд, - пробормотал Халинд.

Секретарь снова сел, взглянув на своего начальника в поисках подтверждения, и Крэгги-Хилл полностью переключил свое внимание на Шайлейра.

- Понимаю, ваше преосвященство, что с тех пор, как Стейнейр прибыл в княжество, сообщения из Мэнчира были довольно разочаровывающими, - сказал он затем, что, по мнению Шайлейра, было одним из лучших примеров преуменьшения, которые он слышал за последние несколько лет. Назвать сводки семафоров из Мэнчира "довольно разочаровывающими" было примерно то же самое, что назвать океан Картера "довольно глубоким".

Было очевидно, как бы мало ни хотел признать это епископ-исполнитель, что не просто город Мэнчир, но и все герцогство в значительной степени было потеряно. Приказ Эйдрина о казни Хасканса имел неприятные последствия. Шайлейр был поражен тем, что полностью оправданная смерть одного священника-отступника могла породить такой бурлящий гнев и возмущение. Это было так, как если бы граждане Мэнчира намеренно предпочли не понимать порочности нападения Хасканса на Мать-Церковь. Как будто они действительно сочувствовали ему просто потому, что он был способен на случайные вспышки красноречия в служении врагам Божьим.