Настоящая королева

Он ушел. Наконец она освободила всех, кого любила, и ощутила еще одну трещину в своем сердце — теперь Энни знала, что это и значит быть королевой.

Я видел, как Энни отдала свое могущество Терновому королю, а потом я помог Эсперу — я до сих пор иногда так его называю — спрятать все троны. Надеюсь, теперь это сделано лучше, чем прежде. Сила стала убывать, и Энни издала закон, запрещающий использовать священные пути. Что ж, время покажет — мужчины и женщины глупы. Я сам тому свидетельство.

* * *

Леоф поцеловал сына в крошечный лоб. Ребенок бессмысленно таращился по сторонам, а Леоф размышлял о том, какие удивительные мелодии могут жить у него в голове, дожидаясь, когда инструменты выпустят их наружу.

Ареана спала. Она была бледной и очень красивой, и строгий взгляд повитухи запретил Леофу ее будить. Он осторожно вернул ребенка старушке и вышел из дома, тихонько насвистывая.

— Надеюсь, это не новая песня-заклинание? — послышался знакомый голос.

К нему на лошади мышастой масти приближался Артвейр.

— Нет, — с улыбкой возразил Леоф, — я работаю над колыбельной.

— Значит, все в порядке? — спросил Артвейр, спешиваясь и отпуская лошадь.

— Да, все хорошо, — ответил Леоф. — Ребенок здоров, Ареана тоже.

— Благословенные святые, чудесная новость, — сказал Артвейр. — Ты этого заслуживаешь.

— Не знаю, так ли это, но я благодарен, — ответил Леоф. — А как дела в Эслене?

— Все понемногу успокаивается, — сказал герцог. — Конечно, ходят разные слухи. Говорят, что королева — это демон, святая, мужчина, сефри. Лири шумят из-за свадьбы, да и зима была тяжелой. Но установился мир, а первый урожай выдался хорошим. Люди видели нескольких чудовищ, но только в самой чаще леса, далеко от деревень. А Церковь — ну, пожалуй, пришло время для примирения. Ты слышал, Энни намерена создать свою собственную церковь, свободную от влияния з’Ирбины.

— Я желаю ей успеха.

— На самом деле, она послала меня к тебе именно по этому поводу, — продолжал Артвейр. — Королева хочет, чтобы ты сочинил благодарственный гимн, который будут исполнять при принятии сана духовными лицами.

— Любопытно, — заметил Леоф.

— Ты готов взяться за такую работу?

Леоф улыбнулся.

— Я уже начал его писать.

— Кстати, мне кажется, за нами следят, — неожиданно заявил Артвейр.

Леоф кивнул. Он видел, как между деревьями промелькнуло платье.

— Боюсь, она в вас влюблена.

— А я думал, ты привил ей хороший вкус.

— Иди сюда. Мери, — позвал Леоф. — Поздоровайся с герцогом. А потом у нас с тобой будет работа.

Он услышал, как Мери захихикала, выскочила из-за дерева и побежала к ним.

Когда закон смерти был исправлен, все существа, оказавшиеся на границе, перешли на одну или другую сторону. Леоф каждый день благодарил святых за то, что Мери осталась с ними.

Я вижу последнюю из Вер.

Гик повернулся, парус поймал ветер, и «Дева-Лебедь» помчалась по волнам. Нейл стоял у борта глядя на извилистую береговую линию вдали, за бурными водами.

— Красиво, — сказала Бринна.

Он согласно кивнул.

— Это всего лишь старые скалы, но я их люблю. Я думаю, что и ты их полюбишь.

Она сжата его руку, и он слегка поморщился, поскольку рука еще немного болела, но Нейл любил прикосновения Бринны.

— Значит, мы там останемся? — спросила Бринна.

Он рассмеялся, а она с удивлением посмотрела на него.

— Ты хочешь сделать из меня лжеца? — спросил Нейл.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я сказал, что увезу тебя туда, где у нас не будет никаких обязательств. Но и теперь, когда королева даровала мне свободу, а Беримунд освободил тебя, мы все еще далеко от этого места.

— И где же, муж мой, оно находится?

— Нам нужно будет его отыскать, — сказал Нейл. — Возможно, на это уйдет остаток нашей жизни. Кто знает, какую часть мира нам предстоит повидать?

И Бринна поцеловала его, и показалась Нейлу совсем юной — впервые с того момента, как он ее увидел. Они вместе смотрели, как приближается Скерн.

Я видел, как стареет Землэ, так и не узнавшая, что случилось со мной. Когда я снова смог вернуться в мир, исцелившись настолько насколько это было возможно, она уже давно была мертва.

Вот почему, когда я вернулся в Ведьмин Рог, мне ничего не оставалось, как предаваться скорби и писать. И я вспоминал все, что мог.