Насосы интуиции и другие инструменты мышления

Чтобы проверить, не является ли философский проект попыткой установить махматные истины высшего порядка, нужно посмотреть, интересуются ли им специалисты из других областей. Можно ли заставить кого-нибудь, кто не имеет отношения к академической философии, озаботиться вопросом, опровергает ли контрпример Джонса принцип Смита? Кроме того, можно попробовать объяснить концепцию непосвященным студентам. Если они ее не “поймут”, вам стоит задуматься, не идете ли вы в артефактную ловушку вслед за замкнутым сообществом экспертов.

Вот как может работать эта ловушка. Философия в некоторой степени противоестественна, и чем умнее вы, тем больше сомневаетесь, понимаете ли вы ее, “правильно ли все делаете”, есть ли у вас талант к этой дисциплине и даже стоит ли ею вообще заниматься. Подающий надежды студент Джонс, как полагается, не уверен, стоит ли ему обратиться к философии. Заинтересовавшись лекцией профессора Брауна, Джонс решает попробовать себя в этом деле, пишет статью на горячую тему H и получает пятерку у профессора Брауна. “У вас талант, Джонс”, – говорит Браун. Похоже, Джонс только что нашел себе дело жизни. Он начинает изучать правила этой конкретной игры и увлеченно играет в нее с другими молодыми учеными. “Смотри-ка, у нас получается!” – говорят они, подначивая друг друга. Сомнения в допущениях, лежащих в основе теории, подавляются или отбрасываются “чисто теоретически”. Публикуются статьи.

Не рассчитывайте, что одобрение однокурсников или любимых преподавателей поможет вам решить этот вопрос. Все они заинтересованы в том, чтобы исследования продолжались. Они знают, что делать, и добиваются успехов. Такая проблема возникает и в других сферах, причем решить ее порой еще сложнее. Бывает, что экспериментаторы, которые овладевают одной техникой и оснащают дорогую лабораторию всем необходимым для проведения конкретных экспериментов, в итоге заполняют пробелы в матрицах данных, уже не вызывающих ни у кого интереса. Что им делать? Выбросить всю дорогущую технику? Это может стать проблемой. Переквалификация философов гораздо проще и дешевле. В конце концов, наша “подготовка”, как правило, не сопряжена с высокими технологиями. В основном мы учимся ориентироваться в различной литературе и овладеваем техниками, которые уже использовались и проверялись ранее. Здесь стоит избегать такой опасности: вы замечаете, что авторитетный ученый опубликовал неаргументированный или сомнительный довод – любопытная, но не безупречная статья профессора Весельчака кажется вам легкой мишенью, идеальной для первой публикации. Дерзайте. Вы заметили это наряду с десятком других читателей статьи, и вам следует быть осторожным, поскольку к тому моменту, когда вы все сошлетесь друг на друга и ответите на ответы, вы станете экспертом по реакциям на незначительное преувеличение Весельчака. (И не забывайте, что если бы Весельчак не переборщил со смелостью своего заявления, он вообще не привлек бы к своей статье достаточного внимания, а к провокациям склонны не только студенты, мечтающие заявить о себе.)

Некоторым людям достаточно найти группу умных единомышленников, чтобы делить с ними “радость открытий, сотрудничества и согласия”, как однажды выразился в опубликованной лекции философ Джон Остин (1961, p. 123). Этим людям неважно, стоит ли изучения та тема, которой они занимаются вместе. Если же интерес к ней проявляет достаточное количество человек, это само по себе становится феноменом, достойным изучения. Философ Бертон Дребен говорил студентам Гарварда: “Философия – это мусор, но история мусора – это наука”. Однако один мусор важнее другого, и тяжело решить, какой именно мусор заслуживает изучения. В другой лекции, опубликованной в той же книге, Остин (1961) выдал такой исполненный презрения перл:

Среди присутствующих на лекции нередко бывают те, кто предпочитает, чтобы вещи имели важность, и теперь специально для них – если таковые есть в этом зале – я сделаю выжимку. [p. 179]

Остин был блестящим философом, но большинство подающих надежды философов, которые вращались рядом с ним и, без сомнения, посмеивались над этой ремаркой, исчезли без следа, а их ну очень умные труды по философии обыденного языка (это направление фактически основал Остин) сначала исправно публиковались, а через несколько лет стали намеренно игнорироваться. Такое случалось не раз.